За десять дней ДО ЭТОГО…
С утра из дома позвонил Жека:
— Светка, ты чего не идешь? Я, представляешь, с тем парнем познакомился; ну, который у Феклы подстригается. Не поверишь, мать, он — мент! Никогда не думал, что «наши» в ментовке работают. Класс! Игорь зовут. Чуешь, какое имечко — И-горь! Ну прямо — князь! Зайди хоть глянуть. Он стал раз в неделю к нам в салон заходить, по пятницам. Чувствую, Светик, все у нас получится… Я так хочу вас познакомить. Можно я про тебя ему расскажу, про своего «тайного агента»?
— Не перестарайся, Жека. Еще спугнешь. Вдруг заревнует?
— Что ты, Света, зуб даю, что он — «наш».
— Я рада за тебя, Женька. Только плохо слышу. Что у тебя там за музыка орет?
— «Орет»! — передразнил с обидой Жека. — Это мой любимый гей — Джимми Соммервиль.
— Ладно, не обижайся: у меня же слуха нет. Я забегу на днях.
Этот день был относительно свободный, и я решила навестить свою старинную приятельницу. Четыре года назад мы вместе принимали участие в конкурсе «Мисс Бюст-98»: я победила, а Муза стала вице-мисс. Потом она вышла замуж за какого-то бизнесмена, и он в качестве свадебного подарка преподнес ей некий изначальный капитал для создания собственного бизнеса. Поразительно, но Музка оказалась очень предприимчивым человеком. Она создала модный дом «Афродита», где десятка два специально обученных барышень создавали красивые аксессуары женской одежды. Тончайшие шифоновые шарфики и палантины, вышитые гладью, стоили в разных бутиках города от двухсот до тысячи долларов. Популярность изделий «Афродиты» была настолько велика, что у Музы некоторое время назад даже начались неприятности. В частности, один из известных питерских модельеров подал в Арбитражный суд исковое заявление на «Афродиту»: Муза, мол, со своими мастерицами нарушают исключительные права истца на запатентованный метод вышивки гладью. У моей приятельницы в тот период было много проблем, мы на какое-то время даже перестали вместе пить кофе. Но умница Муза в той конкурентной борьбе победила. А огласка конфликта между двумя модными домами лишь обернулась хорошей рекламой, упрочив Музины позиции. И сегодня, как я слышала, она вовсю собирала новую коллекцию для поездки в Париж — на выставку моды pret-a-porte.
Муза при виде меня закудахтала:
— Светуся, как я рада тебя видеть! И как ты вовремя пришла. Я как раз собиралась посылать тебе приглашение на презентацию новой коллекции. Господи, если бы ты знала, как я волнуюсь. Ведь половина работ сделана по моим эскизам. Меня просто колотит всю от страха. Представляешь, жена губернатора обещала быть…
Муза носилась по собственному кабинету как торпеда: одновременно она разливала нам кофе, отдавала распоряжения секретарю, подписывала приглашения. Настоящая деловая женщина. Мы немного поболтали, вспомнили общих знакомых, и я ушла, унося в сумочке красивую открытку — приглашение на два лица.
Вечером ко мне забежала Аська. Меня уже не удивляла ее манера являться без звонка. «Меня ведь может не оказаться дома», — увещевала я ее поначалу. «А я всегда чувствую: дома ты или нет», — отмахивалась моя новая подружка. И действительно, не было случая, чтобы она ломилась в пустую квартиру.
Я в этот момент перебирала вешалки в шкафу, решая, в чем пойти на презентацию. Аська заглянула в шифоньер через мое плечо и ахнула:
— Света, какое платье!
Еще бы: Аська безошибочно определила мой лучший наряд — красное платье, которое несколько месяцев назад я за бешеные деньги купила в Гостинке на галерее высокой моды.
— От Сони Рикель, единственный экземпляр! — Самодовольства мне не занимать.
— А можно мне померить?
— Пожалуйста, не жалко.
Странно, но Аське это роскошное платье не шло. Может, из-за того, что она была ниже ростом. Она разочарованно смотрела в зеркало.
— Да, как на корове седло…
— Может, украсить чем? — пыталась я подбодрить подругу.
Аська порылась в моих шкатулках и выбрала серебряный гарнитур: браслет, серьги и цепочку с моим знаком зодиака, который мне подарила Агеева.
— Да, так лучше, — похвалила я.
— А что толку? — вдруг окрысилась Аська. — Ты же не берешь меня на эту презентацию.
— Ну, во-первых, на презентацию я сама в этом платье пойду, — наконец сделала я выбор. — А во-вторых, я тебе уже говорила, что иду на выставку с Беркутовым. А потом «Стрелой» мы едем в Москву на выходные: Андрей пригласил меня на свою премьеру в театре.
Аська закурила и молча уставилась в окно. Я только сейчас заметила, какой у нее упрямый лоб — как у молодого бычка.
— Света, он тебя недостоин.
— А тебе-то что? — Моему терпению приходил конец. — Давай я сама буду определять — с кем мне встречаться, а с кем — нет.
— Но я — твоя подруга, — упрямилась Аська. — Я должна тебя предупреждать об опасности.
Я хотела поставить зарывающуюся Аську на место, но в этот момент мне позвонила вернувшаяся из очередной командировки Василиса.
— Светик, ты не заболела? Мама говорит, что ты вчера была очень бледной и голос — хриплый. Спасибо, что не забыла поздравить ее с днем рождения. Твой букет лилий до сих пор как будто только что срезан. Только мама говорит, что ты даже не посидела с ней: она-то специально эклеров напекла. Что, на работе запарка? Или все время Беркутов отнимает?
Я закусила губу. И — не верила своим ушам. Еще за день до дня рождения Нины Дмитриевны я очень хорошо помнила о том, что Васьки нет в городе и нужно непременно поздравить ее маму. А вчера напрочь забыла об этом. И вспомнила только сегодня днем. И даже побаивалась Васькиного звонка, потому что не люблю оправдываться.
— Эй, ты там что — уснула?
— Вася, встретиться бы надо. — Я не готова была тут же сознаться в своем грехе. И уж тем более обсуждать при посторонних здоровье Нины Дмитриевны. А с головой — в этом я была уверена — у Васиной мамы было не все в порядке. Старческая забывчивость — кажется, это называлось болезнью Альцгеймера.
Мы договорились встретиться через пару дней в баре «Антракт».
— Ты что — и в поезде поедешь в этом платье? — снова завела свою шарманку Аська.
— Нет, — отрезала я, давая понять, что разговор о моей поездке в Москву закрыт. — Я переоденусь у Музы — хозяйки выставки. А в поезде поеду в костюме.
За восемь дней ДО ЭТОГО…
…Мы выпили уже по три чашки кофе. Васька даже уже перестала горячиться.
— Света, уверяю тебя: у мамы с головой все в порядке. Ну мне-то ты можешь верить? Я же специалист!
— А мне ты поверить можешь? Я не была у Нины Дмитриевны! И уже извинилась перед тобой за это.
— Тогда кто к ней приходил?
— Думаю, что а — к ней никто не приходил; б — приходила какая-нибудь ее подружка, а она в тот день много думала о тебе и обо мне, а потом у нее все в голове перепуталось.
— А цветы кто подарил? Твои любимые — лилии?
— Может, та подружка и принесла? Может, у нее они тоже — любимые?
— Прекрати пороть чушь! Ты на что намекаешь? Ты что считаешь, что я не способна продиагностировать старческое слабоумие?
— Способна. Но — не у собственной матери.
— Света, мы сейчас с тобой поссоримся, — опять закипятилась Василиса.
Безнадежно влюбленный в меня несколько лет бармен Слава, понимая, что у нас с подругой серьезный разговор, никого не пускал к нам в кабинет. И только периодически менял пустые кофейные чашки на полные.
Какое-то время мы сидели молча. Потом Васька поднялась.
— Ты когда в Москву уезжаешь?
— Завтра вечером.
— Ладно, до понедельника. Только знаешь, Света… Ты какая-то странная стала. Не родная. Отодвигаешься как-то…
Ты как будто… придвигаешься, — вспыхнула я.
Мы вышли на Фонтанку. Над водой ползли туманы от лесных пожаров в области, пахло гарью. Мы шли вдвоем, но чувствовалось, что каждой из нас было одиноко и тоскливо. Как будто мы шли в разных направлениях.