— Кому они стремятся отомстить?
— Человеку, которого считают виновным.
— Вот именно. Когда-то виновным считали Тома Седвика. Вряд ли эта уверенность сохранилась в них до сих пор.
•— У него туберкулез, — заговорила Дикси. — Том не может заниматься обычной работой. Ему требуется отдых. Он долго боролся, старался добиться успеха. Вот почему он занимался букмекерством. Воображал, что, если подкопит порядочную сумму денег, потом сможет некоторое время жить спокойно. Он вовсе не испорченный, мистер Мейсон, а всего лишь человек. Он делал то, чем занимаются многие другие, а потом убили полицейского и подстроили так, что Седвик оказался виновным.
— Вы его оберегаете? — спросил Мейсон у Дикси.
Она кивнула.
— Вы жили с ним, стирали на него, обшивали его, стряпали ему, то есть всячески старались его поддержать?
Девушка кивнула, потом сказала:
— Я бы отдала ему свою жизнь…
— Вот и хорошо, — улыбнулся Мейсон. — Дайте мне адрес, где он сейчас, и тем самым вы можете спасти не только его жизнь, но и свою тоже.
Моррис Альбург быстро повернулся к девушке:
— Дай адрес, Дикси!
Глава 19
Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в кабинете Перри Мейсона, когда раздались три условных стука Герти в дверь.
— Это лейтенант Трэгг, — сказала Делла.
Не успела она произнести эти слова, как дверь распахнулась, и лейтенант энергичными шагами вошел в комнату и сел на стул против Мейсона.
— Ну? — спросил адвокат.
— Все о’кей, — коротко кивнул Трэгг.
— Расскажете нам?
— Предпочел бы не делать этого.
— Мы вроде бы имеем на это право.
— Я знаю. Оттого и пришел сюда. Только не подгоняйте меня.
Трэгг выудил из кармана сигару, откусил кончик, закурил, вопросительно посмотрел на Мейсона сквозь синие колечки дыма и спросил:
— Что навело вас на решение, Мейсон?
— Мои клиенты рассказывали мне совершенно невероятные истории, которым не поверило бы ни одно жюри. Однако я начал подумывать, что это правда.
— Ну и что из этого?
— Понимаете, чтобы поверить в правильность данных, — начал адвокат, — надо, с одной стороны, иметь внутреннюю убежденность… С другой — данные, доказывающие вину человека, тоже должны убеждать… Мне трудно высказать это словами, но то, что рассказывали мои подзащитные, было настолько явно сфабриковано, и им просто не избежать смертного приговора… И тут меня взяло сомнение. В одном варианте это могло оказаться случайностью. В двух других — доказывало какую-то схему. И тогда я понял, что имею дело с определенным рисунком. В точно такое же положение угодил Томас Седвик. Что бы он ни пытался рассказать жюри, это его непременно губило. Поэтому ему ничего не оставалось, как бежать. Тогда, лейтенант, — продолжал Мейсон, — я воспользовался широко известным полицейским методом. Вы ловите многих преступников, учитывая почерк содеянного. Метод основан на том, что преступник, однажды успешно совершив преступление, в последующем будет действовать по данному образцу. В случае с Седвиком он рассказывал совершенно немыслимую историю, — напомнил адвокат, — и у него в руках было орудие убийства. Мне пришло в голову, что Клермонт, очевидно, заподозрил людей, занимающих высокое положение, он попытался связаться с ними. Привлекал к себе внимание следующий факт. Ночной клерк из «Кимонт-отеля» никогда не забывает лица… Я решил, что поведу допрос Хокси следующим образом: задам ему десятки различных вопросов и, как бы между прочим, спрошу, не видел ли он в отеле Клермонта в ту ночь, когда того убили.
— А дальше? — не вытерпел Трэгг.
— Когда Хокси рассказал про неожиданную поездку в Мехико-Сити, — проговорил Мёйсон, — я понял, что произошло. Увидев, как дрожит рука Хокси, когда тот рассматривал фотографию, я решил, что знаю ответ… Нужно было задать еще один вопрос, который окончательно разъяснил бы дело. Я подумал, что будет лучше, если его зададите вы при закрытых дверях, чем я публично. Вопрос, разумеется, был следующим: находился ли кто-нибудь в комнате Фэйетта, когда к нему поднялся Клермонт. Теперь скажите, прав ли я был?
— Вы ничего не упустили, — вздохнул Трэгг. — Я бы даже хотел, чтобы вк в чем-то ошиблись. Вся беда в том, что публика считает полицию насквозь прогнившей и продажной лишь потому, что иногда какой-нибудь крупный чин не устоит перед соблазном и начнет сколачивать себе состояние… В этом случае так и получилось. Черт побери, мерзавцу принадлежал «Ки-монт-отель». Вы знали об этом?