Делла вопросительно посмотрела на Мейсона.
Адвокат незаметно покачал головой.
Феллон продолжал держать банкнот в руке, в замешательстве переводя взгляд с Деллы на адвоката.
— Не понимаю, — сказал он. — Возможно, я выразился недостаточно ясно?
Мейсон сказал:
— Я купил сверток. В нем содержатся дневники, альбом со. Снимками и еще некоторые вещи. По-моему, я окупил свои пять долларов.
— Дневники, мистер Мейсон?
Вот именно, — сказал адвокат, не спуская глаз с посетителя. — Причем довольно полные дневники.
— Но, дорогой мистер Мейсон, они не представляют для вас никакого интереса. Простите меня за это выражение, но вы ведь не захотите совать нос в секреты умершей девушки.
— Почему бы и нет? — спросил адвокат.
— Как почему бы и нет? — воскликнул шокированный Феллон. — Мистер Мейсон, вы, конечно, шутите?!
— Я не шучу, — ответил адвокат. — Я сделал своей профессией знание закона и человеческой натуры. Мйе приходится выступать перед жюри присяжных, опрашивать свидетелей. Я должен больше знать о свойствах людей, чем обычный человек. Слушая Только то, что говорят люди, никогда не удастся их понять.
— Неужели? — спросил удивленный Феллон.
Мейсон покачал головой.
— Как правило, мы видим людей как бы под гримом, они поворачиваются к нам своей лучшей стороной. По-настоящему изучить людей можно только тогда, когда наблюдаешь за ними без их ведома, подслушиваешь их мысли, видишь их неприкрашенными. Изучить людей можно, когда их души обнажены страданием.
— Мистер Мейсон, вы мёня поражаете.
— Например, в вашем случае, — продолжал Мейсон, — слушая только то, что вы говорите, ничего нельзя узнать о вас, о ваших мыслях и побуждениях и о том, чего вы хотите.
Мистер Мейсон, вы обвиняете меня э лицемерии?
— Об этом я спрошу у вас, — произнес адвокат. — Разве вы сказали мне правду?
— Ну да, конечно!
— И вы хотите получить эти дневники только по сентиментальным соображениям?
— Совершенно верно.
— Тогда, — заключил Мейсон, — я отвечу вам, что они нужны мне самому по соображениям деловым. Они помогут мне понять человеческую натуру. На этом, — мистер Феллон, давайте закончим наш разговор и расстанемся.
— Я не понимаю вас, мистер Мейсон?
— Я пытался объяснить вам свою позицию.
— Может быть, вы полагаете, что эти дневники имеют для вас существенную денежную, ценность?
— Совершенно верно.
— О, в таком случае, мистер Мейсон, — сияя улыбкой, сказал Феллон, — мы вполне можем договориться. Денежный подход — это нечто совсем иное. Вы заплатили пять долларов и рассчитываете извлечь из покупки прибыль. Верно?
— Верно.
Лицо Феллона расплылось в льстивой улыбке. Он сунул пухлую руку в карман, достал бумажник из свиной кожи, отсчитал пять стодолларовых банкнотов и выложил их перед адвокатом.
— Прекрасно, Мейсон, — сказал он, — давайте договоримся. Вот ваш барыш.
Адвокат покачал головой. Феллон изумленно поднял брови.
— Простите, — сказал Мейсон. — Но меня интересует компенсация другого рода.
Феллон добавил к деньгам еще пять стодолларовых бумажек.
— Хорошо, Мейсон, — холодно проговорил он. — Вот тысяча, давайте кончим этот проклятый фарс.
Теперь на лице этого человека не было и намека на добродушие. Он выглядел как игрок в покер, который бросил фишки на середину, стола и наблюдает за партнером, пытаясь узнать, какие у того на руках карты. ’
— Эти дневники не продаются.
— Но ведь создается нелепая ситуация, мисГер Мейсон.
— Мне она не кажется нелепой, — заметил адвокат. — Я купил вещи и хочу оставить их у себя.
— Разрешите мне быть откровенным с вами, мистер Мейсон, — переменил с просящего на деловой тон Феллон. — Я не имею права предложить вам больше тысячи долларов. Полученные инструкции приказывают мне остановиться на этой сумме. Мне кажется, что вам стоит поговорить с Бенджамином Эддиксом.
Мейсон покачал головой.
— Мне не о чем с ним говорить.
— А мне кажется, есть о чем. Я думаю, что когда вы лично повидаетесь с мистером Эддиксом; то поймете… ну в конце концов, мистер Мейсон, давайте бросим пикировку и перейдем к делу.
— Это ваше право, — ответил адвокат. — Соберитесь с новыми силами и начинайте. Я ведь думал, что сверток вам нужен из сентиментальных побуждений.
— Господи, мистер Мейсон, мне же нужно было что-то сказать вам. Ведь вы юрист. Ссылка на чувствительность понадобилась нам обоим, чтобы спасти свое лицо.