Свидетель бросил взгляд на Бюргера.
— Тогда я об этом не подумал, — ответил он.
— Прежде чем вам доверили исполнять обязанности' шерифа, вы должны были хорошо изучить законы. Знаете ли вы, что ваши действия незаконны?
— Пожалуй, да.
— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — сказал Мейсон.
Следующим свидетелем был служащий зоопарка. Он рассказал, что его вызвали в ночь убийства в «Стоунхендж», где он обнаружил трех горилл, гуляющих на свободе. Ему и раньше приходилось бывать там и проверять условия содержания животных. Тогда он впервые столкнулся с гориллами Эдцикса и изучил их особенности. Под его руководством в ту ночь гориллы были водворены в свои клетки. Кроме того, он осмотрел животных, но не нашел на них следов крови.
— Перекрестный допрос, — сказал Бюргер.
— Что вы подразумеваете под «следами крови»? — спросил Мейсон.
— Я осмотрел их шерсть в поисках капель крови. Это было сделано по просьбе прокурора.
— Чтобы сберечь время, я могу объяснить суду, — вмешался Бюргер, — что моим следующим свидетелем будет патологоанатом. Он покажет, что характер раны, образовавшейся у Эдцикса на шее от удара ножом, был таков, что кровь из нее должна бить фонтаном. При этом любой находящийся рядом был бы забрызган кровью,
— О, понимаю, — промолвил Мейсон. — Продолжайте.
— Я закончил, — сказал Бюргер. — Можете переходить к перекрестному допросу.
— Ни на одной из горилл не было следов крови?
— Ни на одной… Впрочем, на одной из горилл были пятна крови. Не капли или брызги, а именно пятна. Очевидно, она порезалась стеклом.
— Откуда вам это известно?
— Потому что из ноги гориллы был извлечен осколок стекла.
— Что произошло с этим осколком?
— Не знаю. Наверное, выбросили.
— Кто извлек его из ноги гориллы?
— Я.
— Эта операция была безболезненной?
— Горилла спала в это время. Чтобы вернуть животных в клетки, им дали фрукты с сильным снотворным. Гориллы были очень встревожены общим переполохом, воем сирен, лаем собак. Они понимали, что нарушили порядок…
— Откуда вы это знаете? — спросил Мейсон.
— Гориллы обладают развитым умом, и они понимают, какие действия нарушают дисциплину. Они знают, что покидать клетки нельзя.
— У меня все, — сказал Мейсон.
Бюргер объявил:
— Вызывается Мортимер Херши.
Херши занял свидетельское место, был приведен к присяге и показал, что за две недели до смерти Бенджамин Эддикс планировал какую-то крупную сделку. Как и обычно в подобного рода случаях, о существе этой сделки знал лишь один Эддикс. Его служащие были посвящены только в некоторые детали.
Поздно вечером во вторник, накануне дня убийства, Эддикс пригласил Херши и Феллона на совещание. Он сообщил им, что хочет написать новое завещание. Позже он проведет его через все юридические формальности, а пока он хотел, чтобы оно хранилось в доме.
— Он рассказал вам об условиях завещания?
— Нет, сэр. Он только упомянул, что чувствует себя виноватым перед миссис Кэмптон и хочет возместить нанесенный ей ущерб.
— Говорили ли вы о характере этого возмещения?
— Нет, только о самом факте.
— Он не рассказал вам о содержании завещания?
— Нет. Он только сказал, что хочет, чтобы оно хранилось в безопасном месте вместе с другими бумагами. Затем он положил завещание в конверт, запечатал его и попросил мистера Феллона и меня расписаться на конверте.
— Что вы и сделали?
— Да.
— Что произошло дальше?
— С утра в среду мы занялись сбором денег…
— Что вы подразумеваете под. этим?
— Мы отправились по загородным банкам, где получали наличные по чекам, выписанным на меня, Феллона и Эддикса.
— Сколько денег вы привезли в среду вечером?
— Я не вернулся в тот вечер, так как остался с друзьями в Санта-Барбаре, а в семь часов утра в четверг мне сообщили о смерти мистера Эддикса. Я сейчас же вернулся в «Стоунхендж», связался с властями, а затем с адвокатом Эддикса мистером Сиднеем Хардвиком.
— Вы передали собранные вами деньги ему?
— Да.
— Сколько их было?
— Около восьмидесяти пяти тысяч долларов.
— Думаю, что можно переходить к перекрестному допросу, — сказал Гамильтон Бюргер и добавил, обращаясь к судье: — Я вызвал этих свидетелей, ваша честь, просто чтобы суд имел полную картину дела.
— Очень хорошо, — отозвался судья.
Мейсон улыбнулся Херши и сказал: