– Послушайте, любезная, – начал Георгий без сантиментов. Сразу видно: женщина перед ним деловая и говорить с ней надо соответствующе. – Ситуация ваша очень щекотлива, но усугублять горе я не буду. Сейчас же вас отправят в хирургию, где опытный, я повторюсь, опытный и квалифицированный хирург, а не деревенский коновал, постарается все исправить. В карте мы запишем, что вы… ну, застудились по женской части, что переросло в инфекцию. Неприятно, но бывает.
– Я много купалась в пруду, – с благодарностью и огромным облегчением произнесла больная и тут же разрыдалась. – Закалялась… Криотерапия…
Двери отделения гинекологии закрылись за командой доверенных эскулапов. Все они были в курсе, что дело особой важности, но за своего главного врача-благодетеля готовы были под пули встать.
– Даже и не знаю, как благодарить тебя, Еня! – проговорил Андрей Юсупов. – Опять ты выручил меня… Ведь если бы проклятый Бицке чего пронюхал, ох и конфуз бы вышел. Эта Шаффель – дама могущественная, всех нас под монастырь подвела бы… Да и дело подсудное.
– Да, найти б того недоумка, который этим промышляет… да руки оторвать! – Родин хрустнул костяшками пальцев. – Но на его место другие придут. Спрос рождает предложение. Я вот думаю иногда, может, и стоило бы разрешить аборты. Столько женщин, ведь неплохих по сути, пострадало от этих мясников.
– Ой, Еня, опасные речи, хоть и не без здравого зерна. Только от нас ничего не зависит. Разве в России врачей кто слушает? Все решают бумагоперекладыватели типа Бицке этого…
– Эх, да что ж мы все о неприятностях?! Давай посмотрим Максима, а потом – отобедай-ка со мной, друг любезный, лучшего спасибо и не придумать!
– А это отличная мысль: я с утра на ногах, а во рту и маковой росинки не было. Иди к своему шурину. А я сейчас загляну в кабинет, переоденусь и сразу…
Но не успел доктор закончить фразу, как двери коридора распахнулись, и из них на всех парах вылетела каталка. Пара не на шутку обеспокоенных санитаров семенила рядом, проверяя пульс больного и пытаясь на ходу измерить температуру. Стало ясно, что обед откладывается надолго.
– Сам понимаешь, долг зовет, – пожал плечами Юсупов.
– Это Максим Савостьянов, – отчитался запыхавшийся санитар, – только привезли. Упал в обморок прямо в палате!
«Из огня да в полымя», – недовольно подумал Георгий и заковылял вслед за шустрыми санитарами. Увы, знакомиться с Максимом придется в операционной.
– И чего это у вас, доктор Юсупов, такой бардак в учреждении? – донесся до Родина гнусавый голос Бицке. – Ходят тут всякие без записей, шастают, как на проходном дворе. Доложить-с об этом надо. Опять этот недоучка у вас командует?
Андрей, который до этого старался наладить с мерзким врачебным инспектором дипломатические связи, только устало отмахнулся.
Ему хватало забот и без мелкого пакостника: в палате, где лежал храбрый мичман Максим Савостьянов, и правда творилось бог знает что. Во-первых, при мичмане всегда находился кто-то из членов его семьи: или отец, профессор ботаники, или одна из сестер, а то и все разом. Как ни пытались их выставить за двери, никакие увещевания не помогали, барышни тут же устраивали полные драматизма сцены со слезами и мольбами. Но, с другой стороны, помощи от них все равно было больше, чем от приставленной к Максиму медсестры Анюты, потому что (а это уже во-вторых) та вдруг вздумала влюбиться в Георгия и вела себя абсолютно неподобающе. А без Родина тоже обойтись было нельзя… И весь этот натуральный дурдом держался в каком-то подобии порядка только благодаря Юсупову.
– Ну, дорогой друг, что ты думаешь? – спросил Андрей, отведя Родина в сторону. – Что-то он как-то сдал за пару часов… – с этими словами главврач закатил глаза, изображая покойника. – Только что по палате ходил, шутил, спать лег и тут – на тебе…
Да, у Родина и Юсупова настала жаркая пора. Бравый моряк хоть и хорохорился, шутил с сестрами и отцом и вообще всячески подбадривал всех вокруг, сейчас выглядел совсем плохо. Температура начала расти, так что сбивать ее удавалось лишь незначительно, голову стали разрывать боли, от которых Максим то и дело срывался на стон, пока никто не слышал, хуже прочего были боли в мышцах и ломота в пояснице, от которой не спасали обезболивающие. А если прибавить к тому тошноту и холодный пот, то картина и правда вырисовывалась безрадостная.
– Симптомы – это следствие, пока мы тут с ним возимся, причина его уничтожает. Нужно зрить в корень, да только где он, я пока не знаю. Может, яд. Но кому в голову придет травить моряка, да еще и уволенного в запас? У него же ранение было на войне, на службу ему в ближайшее время вернуться не светит. Да и что это за яд такой? Чувствую, что-то мы упускаем. Крутится в голове, на самом кончике сознания, а все никак поймать не могу. Подумать мне нужно в тишине…