Я спросил у Федора Петровича: сохраняется ли нечувствительность к боли у тех, кто уезжает из поселка.
— Не знаю, — ответил он. — Я отсюда не выезжаю вот уже лет сорок как. А вы у детей моих спросите! Они вам расскажут — факт!
Я думаю, мы так и поступим, нужно только выбрать день. До Петрозаводска километров сто. Отрядим туда Игоря и Виктора Анатольевича.
Интересная получается картина: если все так, как я предполагаю, если с отъездом из Щукнаволока у местных ухудшается самочувствие и пропадает стойкость к боли, то, логично предположить, что источник их необычных свойств находится здесь, в поселке или где-то поблизости. Возможно, разгадка на острове. Очень может быть.
Федор Петрович отнесся к нашим планам по обследованию жителей поселка скептически. Он заявил, что в Щукнаволоке докторов никогда не жаловали, а уж пришлых тем паче. Игорь, конечно, добро сделал, отношение к нему будет другое, но дело, все равно, не ясное. Я пообещал старику, что в подробностях расскажу о результатах исследований острова, и он, наконец, согласился помочь. Итак, завтра у Игоря и Лены будет сопровождение.
Надо подарить старику рамку. Пусть почувствует себя причастным.
Установил камеру в режим слежения за движущимися объектами. Нечего ей зря память жрать. Все равно снимать здесь нечего.
Спать лег с открытым окном. Тут же загудели комары. Впечатление такое, что в комнате летает крошечный бомбардировщик. Как Лена под это спит? Не понимаю.
Завтра большой день.
13 июня 2005 года
Весь чешусь. Уже не знаю, что лучше — духота или комары? Эти бестии изгадили мне всю ночь. Зато никакого утреннего похмелья. Щукнаволокское похмелье — тоже, своего рода, феномен. Кожа зудит, будто хочет сняться и убежать. Жизнь чертовски некомфортабельна.
За завтраком старался сдерживаться, но, все равно, чесался, как обезьяна. Старик и Лена сочувственно молчали.
Утро встретило нас влажным холодком, слабым ветром и оглушительными криками птиц. Видеть их я не мог, но, судя по шуму, который они поднимали — под крышами и в листве скрывалась целая пернатая армия.
По пути заглянули к Гене и убедились, что лодка готова и ждет. Отчаливать можно в любую минуту. Федор Петрович попросил свояка одолжить нам лопаты и лом для предстоящих раскопок.
— Это можно, — согласился Гена. — Почему же не одолжить?
Пока мы с Виктором Анатольевичем готовили аппаратуру, Лена поила старика чаем с шоколадными конфетами, а Игорь пытался выработать план предстоящего медицинского обследования жителей поселка. Федор Петрович бодро поглощал сладости и степенно кивал: «Да, можно начать с хворых. Так даже лучше. А можно и с молодых. Они сговорчивее. Да, так и сделаем».
Взвалив на плечи приборы, мы оставили лагерь и отправились к озеру. Гена сдержал слово — на дне лодки лежали две лопаты и лом. Сверху мы пристроили свое барахлишко и отчалили. Казалось, температура упала — стало заметно прохладнее. Или это ветер? Над озером он значительно окреп. Кутаясь в куртку, я смотрел на остров и гадал, что же ждет нас там — на поляне? И ждет ли что-нибудь?
Мы причалили и, втащив лодку на берег, направились прямиком на место. По общему молчаливому согласию двигались тихо и старались не разговаривать. Я шел впереди и показывал дорогу.
Со вчерашнего дня поляна ничуть не изменилась. Подсознательно я ожидал каких-то перемен и почти внушил себе, будто что-то не так. Но все было так. Стараясь прогнать пугающее очарование, мы принялись громко говорить и энергично распаковывать приборы. Гена и Виктор Анатольевич закурили.
Первым делом я повторил эксперимент с рамкой, на этот раз перед глазами скептически настроенного химика. Реакция рамки оказалась ровно такая же, как и вчера, таким образом, элемент случайности можно исключить. Там — под землей, действительно что-то было, и теперь предстояло выяснить, что же именно. Я отложил рамку и занялся приборами.
Первый результат дал гравиметр.
Под нашими ногами находилась пустота — вытянутый ход как раз в том месте, на которое указывала рамка. Она начиналась возле небольшого холмика и тянулась через всю поляну практически до противоположного края.
Затем в дело пошел радиометр.
Прибор показал незначительное превышение радиационного фона возле холма, под которым, предположительно, и начиналась пустота. Мы внимательного его осмотрели.
Холм небольшой — высотой около полуметра. Сторона, обращенная к поляне, пологая, противоположная — обрывается резко, будто срезанная ножом.
Или лопатой.