С утра я первым делом заскочил в информационно-аналитический отдел, хотел потолковать с Агеевой. Как-никак Агеева все-таки филолог, несколько лет работала в библиотеке АН, заведовала отделом редкой книги. Может, подскажет, каким образом быстро разобраться с авторством.
Но нашей драгоценной Марины Борисовны на месте еще, разумеется, не было.
К работе Марина Борисовна относится с душой, но рабочий график устанавливает сама. Все мои попытки повлиять на нее серьезного успеха не имели.
В коридоре Скрипка что-то азартно втолковывал Ане Соболиной. Аня кивала, слушая бурный Скрипкин поток, но, кажется, совсем Скрипку не слышала...
- Анна,- вмешался я,- где, интересно, Марина Борисовна?
- Она... э-э... чуть-чуть опаздывает.
А Скрипка сказал:
- Я знал одну даму, которая постоянно всюду опаздывала. В связи с этим у нее была масса неприятностей. Ее увольняли со службы, ее бросил муж...
- Леша!- перебил я, но Скрипка сказал:
- Извини, Шеф, но дай дорассказать.
Короче, у этой дамы была масса неприятностей. А однажды она опоздала на самолет.
- И что?
- В общем-то ничего. Но тот самолет разбился.
- Очень поучительная история,- сказал я.
Скрипка улыбнулся, а Соболина посмотрела на него с тревогой. Потом обернулась ко мне:
- Ты что-то хотел, Андрей?
- Я хотел бы видеть сотрудников на рабочих местах. Тем более, если сотрудник - начальник отдела. Вы согласны, Анна Владимировна?
- Э-э... может быть, я могу тебе помочь, Андрей?
Скрипка улыбнулся улыбкой голодного крокодила.
- Может быть,- сказал я.- У кого в Санкт-Петербурге можно проконсультироваться по личности Троцкого?
- У Елены Петровны Кондаковой из музея политического сыска,- отчеканила Соболина.
Скрипка повернулся и пошел в глубь коридора.
***
В тот день музей политического сыска для посетителей был закрыт. В залах царила тишина... Впрочем, здесь, наверно, никогда не бывает шумно. Елена Петровна Кондакова встретила меня в фойе.
У нее были внимательные ироничные глаза. Очень опасные глаза.
- Итак, Андрей Викторович,- сказала она после взаимных любезностей,чем я могу вам помочь?
Не знаю, показалось мне или в словах Кондаковой действительно был скрытый подтекст: что же это тебя, криминального писаку, привело сюда? Здесь дешевкой не торгуют.
- Елена Петровна,- ответил я,- мне рекомендовали вас как специалиста по Троцкому.
Она улыбнулась и сказала:
- Напрасно. Когда-то я действительно была увлечена изучением наследия Льва Давидовича Троцкого, но специалистом себя назвать не могу. А что конкретно вас интересует?
- В вашем музее есть тексты, исполненные Троцким?
- В Санкт-Петербурге нет ни одного автографа Троцкого.
- Вот так?
- Именно так. Найти подлинный автограф Троцкого - невероятная удача для любого исследователя. Выезжая из страны в двадцать девятом году, Лев Давидович вывез весь свой архив. Это чудо, что Сталин позволил ему такое... Впрочем, шел, я напомню, двадцать девятый год.
Спустя всего три-четыре года это было бы уже невозможно. Потом, уже в Мексике, Троцкий остался без средств к существованию и вынужден был продать свой архив Гарвардскому университету.
- Неужели все документы Троцкого попали в Гарвард?
- Нет, конечно. За время своей политической деятельности он написал тысячи писем, записок, статей. Он был невероятно работоспособным человеком. По всему миру разбросаны сотни документов с его автографом.
- И тем не менее в России документов не сохранилось?
- В этом, Андрей Викторович, нет ничего удивительного... Когда Сталин развернул масштабнейшую антитроцкистскую кампанию, хранить письма Троцкого стало опасно. Те, кто имел хотя бы клочок бумаги с подписью врага народа, сам становился врагом народа. Люди избавлялись от любого материального доказательства связи с Троцким. Впрочем, это не спасало. Тысячи большевиков были репрессированы только за то, что работали с ним...
- М-да... Но ведь не могли же быть уничтожены ВСЕ документы? Так не бывает, Елена Петровна.
Елена Петровна улыбнулась:
- Конечно... Всегда что-то остается. Но пока я не видела ни одной записки Льва Давидовича. Я имею в виду - в подлиннике. Почему, Андрей Викторович, вас это интересует - нашли часть архива среди "бриллиантов Косинской"?
О Господи! Опять "бриллианты Косинской"! Связался я со Светкой на свою шею!.. Я тоже улыбнулся, ответил:
- Нет, среди бриллиантов Косинской - нет... Скажите, Елена Петровна, а в архивах... например, в архивах НКВД, могли сохраниться письма, статьи, дневники Троцкого?
- Сомнительно. В годы репрессий они изымались при обысках. Но передавались не чекистам, а в партийные органы... Что-то, конечно, могло попасть в НКВД по недосмотру. Но эти архивы недоступны для посторонних исследователей. Их фонды стали доступны - весьма относительно доступны только в начале девяностых... Наши экспозиции и пополняются в значительной степени за счет архивов ФСБ.
- Дают материалы?
- Дают... Кстати, в нашем, питерском ФСБ, работал сотрудник, всерьез увлекавшийся Троцким.
Когда Елена Петровна сказала эту фразу меня еще не "зацепило" ... В залах висела музейная тишина, только где-то в глубине стучала пишущая машинка. Господи, неужели кто-то еще печатает на машинке?
- А как зовут этого чекиста-троцкиста?- спросил я.
- Олег,- ответила она.- Олег Николаевич Гребешков.
И вот тут меня как током ударило:
Олег! Страничка из дневника Троцкого...
И - бывший "сотрудник ЧК" по имени Олег, который торгует архивными документами со штампом НКВД. Стараясь выглядеть равнодушным, я сказал:
- А давно Гребешков ушел из ФСБ?
- Ушел?- удивилась она.- Почему - ушел?
- Вы сказали: "работал".
- Его убили. Его убили год назад, Андрей Викторович.
***
Я вышел из музея, сощурился от яркого солнца и закурил. Вот оно как: Олег Гребешков убит... а некто пытается продать бумаги из архива НКВД. Называет себя Олегом... Совпадение? Возможно.
Олег - не такое уж и редкое имя.
И вообще - есть тут связь или нет?
Гребешкова, сказала Елена Петровна, убили год назад... подробностей она не знает.