— Мы благодарны за ваши услуги в тяжелые времена, — вдова Виндзора протянула пухлую ладонь с кольцами, и он склонился над ней. — У вас наша благодарность и благословение.
«Это очень поможет», — Эмма прикусила язык.
Аберлейн прошел мимо нее, хромая, и замер у двери.
— Передайте привет мистеру Финчу, мисс Бэннон. Хорошего дня.
«Я ничего не передам, сэр».
— Хорошего дня, инспектор. Приятных снов.
Он подавил ругательство, но с трудом, и она ждала, пока не услышала, как за ним закрылась входная дверь, а потом переключила внимание.
Тишина быстро стала неловкой. Клэр не замечал, пока Виктрис, вздохнув, не отодвинула вуаль и не посмотрела на волшебницу.
Ее глаза были темными и человеческими, созвездия Британнии были тусклыми и далекими, как не было годами.
— Волшебница.
— Ваше величество.
— Говорят, все… закончено.
«Для меня — да».
— Похоже на то.
Ее ответ не удовлетворил. Шея вдовы покраснела в черном платье, воротник прижимался к ее щекам. Румянец угас. Точки света вспыхнули в ее глазах. Эмма смотрела с интересом.
Виктрис заговорила снова:
— Мы ослабели. Это точно тебя радует.
— Нет.
«Но я желаю вам радости».
— Волшебник, ответственный за недавние… проблемы… пострадал ужасной судьбой, Ваше величество. Может, это вас успокоит.
Королева поднялась. Клэр отошел от камина, словно для помощи, но она прошла к Эмме. Их юбки почти соприкасались, и волшебница подавила улыбку.
Так не пойдет.
— Мы не успокоены, ведьма, — холодный вес был в словах, но в словах Виктрис было только эхо тяжелого голоса Британнии. — Мы подозреваем…
«Вы ничему не научились, моя королева?» — Эмма не моргала.
Две женщины смотрели друг на друга, их разделяла стена дрожащего воздуха. И, конечно, гордость.
Плечи Виктрис опустились. Ее ладонь дрогнула, словно она хотела протянуть руку.
«Что бы я тогда сделала? Я ей не служу».
Она вспомнила груз, искушение стать большим, чем человек, поднялось в ней темной волной.
Эмма Бэннон с облегчением обнаружила, что ее решение осталось прежним, и она не сожалела.
— Вы — королева, — она опустила взгляд. Она смотрела на сумочку Виктрис — зачем это королеве? Она не ходила на рынок. Может, это было связано с супругом.
Какие мечты она оставила, когда правящий дух захватил Виктрис? Она проклинала и любила это бремя, как Прима проклинала и любила груз Воли, что не давал ей отдохнуть или подчиниться?
— Да, — но Виктрис звучала утомленно. — Мы больше тебя не побеспокоим, волшебница.
«Это должно ужалить или утешить меня?» — Эмма только кивнула, Ее величество прошла мимо, ее вуаль шуршала, она опустила ее. Дверь открылась, Эмма повернула голову и посмотрела на вдову в бархате.
— Ваше величество?
Она замерла и слушала.
— Я тоже вас не побеспокою.
Ответа не было.
Глава сорок девятая
Ты заставил ее горевать
«Интересно», — Клэр кашлянул.
— Эмма, — она подняла голову, и Клэр отметил ее покрасневшие глаза, влажный след на щеке.
Входная дверь открылась и закрылась, он остался один с волшебницей.
— Арчибальд, — высокий воротник ее платья не скрывал шрам на шее. Что она пережила в руках того безумного Главного?
— Как… — как ты себя чувствуешь? Глупость вопроса разожгла в нем яростный жар. Он краснел? Нелогично. — Ты выглядишь… неплохо.
— Спасибо, — бесцветный вопрос. Она разглядывала его, вскинув голову, ее ладони сжались — и он не упустил напряжения в пальцах. Ей было больно так сжимать их. — Ты тоже.
— Ах, спасибо, — он глубоко вдохнул. — Я… Эмма, я должен спросить. К-камень. Ты… можешь забрать его у меня? Он… нелогичен. Он… вызывает Чувство.
— Как интересно, — она разглядывала его, темные глаза медленно двигались, серьги подрагивали. — Обычно такого эффекта нет. И я не заберу его, Клэр, — она замерла, ее щеки тоже пылали. — Даже если ты… будешь ненавидеть меня.
Чего ей стоили эти слова? Ненавидеть? Он был ментатом. Он не…
Но все же что она с ним сделала, что вызывало бури Чувств?
Это делала она сама?
Или эти бури были… его?
— Эмма, — хрипло. Что-то мешало в горле. — Я не… я не могу тебя ненавидеть.
Она кивнула.
— Спасибо, — что было с ее лицом? Он посмеет назвать это выражение?
— Но я… ухожу. Я должен научиться… справляться со своей реакцией на это… — не так должен был идти разговор. Он ожидал слезы? Крики? От нее? От себя? — На этот… дар. Твой. Это очень хороший… подарок.