Однако было непонятно, поможет ли сейчас такое средство? Когда температура поднялась до сорока, глотать витамины и травяные настои несколько поздновато. Тут требуется нечто более радикальное. Лучше всего выйти на организатора и хотя бы понять: кому это нужно? Неужели все затеял Ивченко? Но, даже если это и так, ей не хватит решимости самой вызвать его на откровенный разговор. Она не сможет сказать ему напрямую в глаза: не из-за вас ли нас ежедневно поливают грязью?
После короткого стука в дверь вошел Вася. Нина раздраженно посмотрела на него: чего еще надо?
— Серьезная неприятность на Выборгском шоссе. Остановили наш трейлер с грузом масла для кампании «Норд-вест».
— Кто остановил?
— Сам бы хотел знать. У шофера огнестрельное ранение и полный комплект травм. Машина валяется в лесу, наполовину ушла в болото. За пару дней ее вытащат, а содержимое придется перетащить вручную в другой грузовик. Особо погано, что случилось это на трассе «Скандинавия». Если бы на Московском или Киевском — понятно. Но на Выборгском все спокойно. И на обычных отморозков не похоже: груз весь цел. Будто кто-то специально работает против «Транскросса».
— А может против «Норд-веста»?
Вася посмотрел на Нину как на несообразительную школьницу.
— Пока груз в нашей машине — это наши проблемы. И наши убытки. Лучше было бы, окажись груз нашей собственностью.
— Понятно. — Невесело усмехнулась Нина. И подумала, что хорошо бы людям Нертова кончить играть в Шерлоков Холмсов и, как полагается примерным мангустам, заняться злыми кобрами.
Сказать, что хозяева кафе «Копенгаген» просто платили Косте Пещере — ничего не сказать. Они его боготворили. И было за что. Года три назад «Копенгаген» обнесли на 30000 баксов. Денежки, кстати, самому Пещере и предназначались, а вытащили их из комнаты владельца кабака трое пацанов, залезших ночью в заведение ради курева и пива. Когда утром хозяина посетил человек от Кости, ему пришлось тотчас же звонить шефу и сообщить грустную новость: денежки, составлявшие полугодовую дань — тю-тю.
Пещера самолично прибыл в кабак час спустя. За это время владелец «Копенгагена» успел выпить полбутылки коньяка и составить собственный некролог — обычную заметку в рубрике «02»: «Труп неизвестного мужчины найден в обезображенном и расчлененном состоянии». Костя, услышавший сбивчивое повествование, пристально взглянул в глаза обкраденному, прочтя в них правду, тоску и усталое желание финала этой истории, каким бы он ни был. Выдержав необходимую паузу, за это время на лице хозяина отразились признаки сердечной недостаточности, Костя сказал.
— Собирай по новой. Можешь не торопиться.
Зато поторопился сам Пещера. Ему было обидно, что какие-то пацаны за вечер посмели добыть на халяву столько денег, сколько ему совсем недавно приходилось выбивать по два месяца, рискуя жизнью. Поэтому, простое следствие, состоявшее из бесед с главарями различных компашек, быстро вывело на трех ребят, которые за несколько дней перепробовали все ликеры в местном супермаркете и все импортное мороженное. На эти дегустации ушло не больше трехсот долларов.
Деньги вернулись хозяину «Копенгагена», чтобы, уже из его рук, быть отданными Косте. Воры-дилетанты получили возможность, поправлять здоровье в течение двух месяцев. Затем они отправились заниматься «трудотерапией» в одну из глухих деревень Псковской области, размышляя на тему: «Как мы легко отделались». «Копенгаген» же стал таким домашним заведением для Пещеры, как и кухня в его квартире. Сюда он мог приехать в любой час, и его встречали как настоящего хозяина, стараясь угадать заранее все возможные желания. «Копенгаген» Пещера использовал для важных встреч.
Владелец заведения очень бы удивился, узнав, что собеседник Кости Пещеры, сидевший с ним за одним столом, костин хозяин. А бригадир одной из самых мощных группировок юго-запада Питера — всего лишь слуга. Конечно, Пещере это очень не нравилось. Последние три года он привык работать только на себя. А тут, прямо в его вотчине, ему дают указание, да к тому же таким тоном, будто учат мальчишку. Не дай Бог, услышал бы хоть два слова подданный халдей — хозяин кабака! Однако такой вариант был исключен. Собеседник Пещеры говорил профессионально: тихо, но не шепотом, так что каждое слово отчетливо слышал лишь один человек, сидевший напротив.
— Поздравляю с успешным началом работы. Пока вам следует обслуживать один объект в день. Но, повторяю, результат должен быть обязательно. Рекомендую использовать дубль-группы.
— Это как?
— Постоянно иметь запасную команду. Если намеченная машина ускользнула под Выборгом, она должна быть перехвачена где угодно, хоть перед Большой развилкой, на глазах у поста ГАИ. Но, одна «транскроссовская» машина в день должна быть обработана обязательно — запомните. В крайнем случае, вы просто опрокидываете фуру в кювет, ничего не вытащив из машины кроме шофера.
— А что делать с шофером?
— Все что угодно. Лишь бы он не смог довести машину до города. Летального исхода желательно избегать.
— Это, то есть как? — Костя опять наморщил лоб, пытаясь отыскать в подчерепной библиотеке значение непонятного слова.
— Не надо мокрухи. — Коротко пояснил собеседник. — Впрочем, действуйте по обстановке. Главное правило: один день — одна машина.
— Скажите, — несмело спросил Костя, — условия насчет оплаты в силе?
— Конечно. И насчет оплаты, и насчет неустойки. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду под словом «неустойка»?
— Да, понимаю. — печально согласился Костя. Последний раз к нему с подобной фразой: «Ты знаешь, что это такое?» обращался отец. При этом он держал в руке ремень. Правда, так происходило в те нередкие дни, когда отец был настолько добродушен, что ограничивался исключительно словесной педагогикой.
— Хорошо. Завтра же от вас потребуется еще одна небольшая услуга. Не беспокойтесь, она очень проста и безопасна. Для этого потребуются пять-десять крепких ребят и долларов пятьсот на разные расходы. Вы сможете выделить такую мелочь?
— Конечно, — ответил Костя, — а что надо сделать?
— Сперва вы находите подходящий кабачок в центре, однако такой, в котором ваши ребята не успели ни разу засветиться…
Охранникам «Транскросса» Игорю Гречкину и Александру Логачевскому повезло. Их пригласили к дружескому столу на следующий день после дежурства. Так уж получилось, что Игорь заночевал у Сашки, ибо последний жил на Загородном, а Гречкину пришлось бы тащиться в Павловск. Утром Гречкин собирался заглянуть на автовский рынок, а так как в свободные от работы дни не любил рано вставать, с радостью принял дружеское приглашение. К Сашке в тот вечер заглянула одноклассница Леночка с подружкой, так что расслабиться удалось по полной программе (если только выражение «расслабиться» можно было употребить в отношении занятий двух друзей).
Однако утренний поход на рынок не состоялся. Часов в двенадцать, когда Гречкин и Логачевский только начали перемещаться между кроватями и ванной, зазвонил телефон.
— Привет, Сашуля, друг мой ментовский, — обратился к Логачевскому школьный приятель Паша-зубчик.
Паша-зубчик получил свою кличку из-за любимого выражения: «А сейчас как зубчики полетят!». Повзрослев, он занимался почти тем же, что и Логачевский — обеспечением безопасности. Правда, его контора не имела ни лицензии, ни названия. Любую «крышу», зарегистрированную на Литейном, Паша считал ментовской, а ее сотрудников — ментами.
— Привет Зубчик, тамбовская волчара, — ответил ему Саша. Не загребли еще?
— Давно загребли, прямо из «Крестов» звоню. Га-га-га! Ты, кстати, свин хороший. Забыл, у школьного друга сегодня день рожденья? Короче, в три часа жду.
— Хорошо. — Саша, сообразил, что вечер у него на сегодня не расписан. — Только я опоздаю слегка. Надо с приятелем на автовский рынок заглянуть, хотим к видакам прицениться.