— Теперь все зависит только от вас. Если выдержите удар, вы спасены: в противном случае вас осудят.
Даттон кивнул и пошел к скамье свидетелей. Закончив необходимые формальности, он оказался лицом к лицу с Перри Мейсоном. Мейсон очень искусно направлял допрос, заставляя Даттона рассказать о своих занятиях, об отношениях с отцом Дезире, который сделал его опекуном дочери.
Затем адвокат спросил:
— Какова стоимость ценных бумаг, которые перешли в ваше распоряжение?
— Примерно сто тысяч долларов.
— И каков срок действия поручительства?
— До момента, когда наследнице исполнится двадцать семь лет.
— В завещании покойного Темплтона Эллиса указано, что цель опеки — защита интересов мисс Эллис от нее самой, поскольку она излишне доверчива и абсолютно не разбирается в финансовых вопросах. Я прав?
— Да.
— Вы когда-либо обсуждали с мисс Эллис свою стратегию управления ее деньгами?
— Да, сэр.
— Давайте вспомним ваш первый разговор на эту тему. — Мейсон поднял указательный палец левой руки вверх. — Что вы ей сказали?
— Я сообщил ей, какой доход сможет обеспечить ей этот капитал, если его правильно разместить. Сказал, что ей придется привыкать к более скромной жизни и что она, скорее всего, выйдет замуж раньше, чем закончится срок поручительства. Я предложил мисс Эллис выделять ей на месяц сумму, приблизительно равную сумме ежемесячных вложений за четыре года. С этими деньгами она могла бы себе позволить хорошую одежду, путешествия, общение с равными ей по достатку и положению людьми…
— Одним словом, — закончил эту мысль Мейсон, — мисс Эллис могла бы быть аппетитным товаром на рынке невест.
Даттон смутился.
— Я этого не говорил, — попытался возразить он. Мейсон пропустил эти слова мимо ушей.
— Так сколько денег вы давали в среднем мисс Эллис в год?
— Приблизительно двадцать четыре тысячи долларов.
— Какую сумму сейчас составляет остаток по поручительству?
— Порядка двухсот пятидесяти тысяч долларов, включая ценные бумаги и наличность.
Судья Альварадо подался вперед:
— Сколько, вы сказали?
— Около двухсот пятидесяти тысяч долларов, ваша честь.
— Но каким же образом это могло произойти? Вы получили сто тысяч и потратили девяносто шесть…
— Да, ваша честь. Но завещание мистера Эллиса разрешало мне продавать и покупать ценности и делать с ними все, что я сочту выгодным для его дочери.
— И вы получили такой доход?
— Именно так, ваша честь. За вычетом налогов.
— Можно сказать, что вы оказались виртуозом по части выгодного вложения капитала!
— Вы сообщили наследнице о доходах, обеспеченных вами для нее таким образом? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Почему?
— Возражаю! — перебил его Бюргер. — Причины умолчания неинтересны и не имеют отношения к делу.
— Возражение принимается, — сказал судья. — Свидетель ответил, что он не информировал наследницу о доходах. Этого нам достаточно.
— Мистер Эллис учредил это опекунство с целью защитить мисс Эллис от нее самой? — спросил Мейсон.
— Да.
— Думаете ли вы, что, узнав о своем новом состоянии, мисс Эллис может потратить его таким образом, что это будет противоречить воле ее отца?
— Ваша честь, ваша честь! — горячо запротестовал Бюргер. — Этот вопрос грозит увести нас от проблемы, которая интересует суд!
— Совершенно справедливо! — согласился судья. — Предлагаю защите задавать вопросы по существу.
Взгляды, которыми обменялись присяжные, словно говорили: «Нас на мякине не проведешь!» Мейсон изменил тактику:
— Вы знакомы с человеком по имени Фред Хедли?
— Да.
— Каковы его отношения с мисс Эллис?
— Однажды она представила его мне как своего жениха.
— Вы не одобряете этот брак?
— Нет.
— По какой причине?
— Возражаю! — взорвался Бюргер. — Суду это не интересно.
— Я начал понимать, к чему клонит защита, — сказал судья. — Возражение отвергнуто. Свидетель может отвечать.
— Да по той причине, что я считал Фреда Хедли охотником за деньгами мисс Эллис.
— И не из-за него ли вы скрывали от мисс Дезире Эллис истинные размеры ее состояния? Минуточку, — оборвал Мейсон сам себя, заметив, что Гамильтон Бюргер поднимается, чтобы снова заявить протест. — Я по-другому сформулирую вопрос. Не повлияла ли мысль о том, что мистер Хедли намеревается воспользоваться деньгами мисс Эллис, на ваше решение не разглашать информацию о деньгах, которыми располагает ваша подопечная? Отвечайте, пожалуйста: да или нет?
— Возражаю! — прокричал Бюргер. — Суд это не интересует.
— Возражение отклоняется! — остановил его судья.
— Да, сэр, — произнес Даттон. Мейсон продолжил допрос:
— В числе ценных бумаг, полученных вами по поручительству, были акции компании «Стир ридж ойл»?
— Были.
— Что вы с ними сделали?
— Я их продал.
— Известили ли вы об этом мисс Эллис?
— Нет.
— Что вообще мисс Эллис знала об этих акциях?
— Она была в них очень заинтересована. Дело в том, что мисс Эллис ознакомилась с брошюрой, в которой рассказывалось о блестящих перспективах компании. Кроме того, ей было известно, что ее отец считал акции «Стир ридж ойл» очень ценными.
— Высказывала ли мисс Эллис какие-нибудь пожелания относительно этих акций?
— Да. Она просила меня сохранить их.
— И вы продали их вопреки ее пожеланиям?
— Да.
— Что вы сделали с вырученными деньгами?
— Через некоторое время я вновь перекупил эти акции.
— Почему?
— Потому что из частных источников узнал о предстоящем повышении курса этих акций.
— И как много акций вам удалось купить?
— Двадцать тысяч.
— Вы вошли в контакт с Роджером Палмером по поводу этих акций?
— Да. Я говорил с ним по телефону.
— О чем?
— Палмер просил меня встретиться с Дезире Эллис и похлопотать о том, чтобы она передала ему свои полномочия, как владелица крупного пакета акций. Он говорил с ней об этом, но она послала его ко мне.
— И чего именно он добивался?
— Он просил меня встретиться с ним, причем обстоятельства встречи и содержание разговора держать в секрете.
— Встречу организовывали вы?
— Палмер предложил мне сделку: я передаю ему полномочия по управлению двадцатью тысячами акций «Стир ридж ойл компани» и еще пять тысяч долларов наличными, а он предоставляет мне компрометирующие материалы на Фреда Хедли, что сделает невозможным его брак с мисс Эллис. Я согласился на это свидание.
— Что произошло потом?
— Палмер попросил меня двадцать первого сентября позвонить по телефону, который, как он сказал, был номером временно арендуемого им автомата, а тот, кто ответит по этому номеру, даст мне указания, что делать дальше.
— И вы позвонили?
— Да.
— И что вам сказали?
— Мне сообщили номер другого автомата, по которому я должен был позвонить.
— С вами разговаривал Палмер?
— Не знаю. Мне ответил мужчина, который старался говорить высоким голосом, а может быть, это на самом деле была женщина. Не возьмусь утверждать. Сначала мне показалось, будто это был мужчина, а чем больше времени прошло, тем меньше я в этом уверен.
— Вы позвонили по другому номеру?
— Да.
— И что было дальше?
— Незнакомый мне голос сказал, что я должен как можно скорее отправиться к седьмой лунке на поле для игры в гольф загородного «Барклай-клуба», что случилось недоразумение, и человек, с которым я собирался встретиться, вынужден был уехать несколько минут назад.
— О деньгах речи не было?
— Да, он напомнил мне, чтобы я не забыл взять с собой пять тысяч долларов, обещанные в обмен на его сведения.
— Во время телефонного разговора вы заметили свидетеля мистера Фултона, которого допрашивали перед вами?
— Да, но я не подозревал, что он имеет какой-то интерес к моей персоне. Я принял его за человека, который просто хотел позвонить по телефону. Он подошел к кабине, сделал мне какие-то знаки, а я знаками же попросил его отойти.