— Нет, конечно, — поморщился настоятель. — Сатана убил не сам, разумеется, а руками какого-нибудь бесноватого. Плохо, что случилось это за городом, а не в городе. В городе всюду камеры, наверняка записи бы остались.
Старший следователь согласился. Увы, в доме отца Георгия камер не было, и не могли они запечатлеть страшный момент его гибели. Что ж, придется, видно, опрашивать всех, кто при храме состоит, может, из них кто-то что-то знает…
— Можно и расспросить, если время девать некуда, — кивнул настоятель. — Вот только вряд ли вам кто-то скажет что толковое. Отец Георгий совсем недолго у нас служил, с людьми по-настоящему сойтись не успел, даже я о нем почти ничего не знаю. Мой вам совет: отправляйтесь прямиком к жене его, матушке Серафиме. Она единственная может что-то знать доподлинно.
Волин взял у настоятеля адрес и телефон матушки Серафимы и откланялся. За окном было уже темно, и он заколебался — не побеспокоит ли он несчастную вдову, если явится к ней в дом так поздно? Может быть, назначить встречу на завтра?
С тем он и позвонил по номеру, который дал ему настоятель. Однако матушка Серафима, услышав, где работает Волин, сказала просто:
— Если можете, приезжайте прямо сейчас…
Нечасто к работнику Следственного комитета проявляли такое расположение, и он решил ехать, не дожидаясь завтрашнего утра.
Уже через час Волин сошел с электрички в Жаворонках и углубился в тускло освещенные закоулки дачного поселка. Еще лет пятнадцать назад здесь по вечерам можно было плутать невесть сколько, но сейчас навигатор в смартфоне вывел его к цели кратчайшим путем.
Окруженная хлипким покосившимся забором, дача отца Георгия оказалась не дачей, а скорее деревенским домом, который смотрелся бедным родственником среди респектабельных двухэтажных строений.
— От бабушки с дедушкой достался, — объяснила матушка Серафима, пуская его внутрь.
На самом деле матушка была никакая не матушка, а совсем еще молодая, даже можно сказать, юная женщина с исплаканным, но каким-то очень ясным и чистым лицом, одетая в простое черное платье.
— Меня Серафима Владимировна зовут, — сказала она, когда Волин еще раз представился, теперь уже вживую, а не по телефону. — Чаю будете?
Старший следователь развел руками: не хотелось бы затруднять хозяйку…
— Не затрудните, — просто отвечала она. — Когда живая душа рядом, мне легче становится.
Возле этой женщины Волин чувствовал себя как-то странно, словно его в воздухе подвесили, и никак не мог найти нужного тона.
— Я, к сожалению, с пустыми руками, — проговорил он несколько виновато.
— Ничего, — отвечала Серафима Владимировна, — у нас все есть. И варенье есть, и сухарики.
Тут вдруг она умолкла и как-то беспомощно улыбнулась, глядя на него.
— Вот видите, — сказала, — до сих пор говорю — у нас. Никак не могу поверить, что Георгия уже нет со мной.
Она закусила губу и отвернулась.
«У бога мертвых нет», — вспомнилось вдруг Волину, но говорить это вслух он не стал. Такое можно говорить тому, у кого все близкие живы и здоровы, а не женщине, у которой только что страшной смертью погиб муж.
Пока поспевал чай, старший следователь обошел гостиную, с интересом разглядывая обстановку. Все в доме, от мебели до чайного сервиза, было самое простое, бедное, кроме, пожалуй, икон на стенах. Но не иконы привлекли его внимание — Волин заметил лежавший на столе открытый фотоальбом. Большая фотография в альбоме неожиданно заинтересовала его — точнее, не сама фотография, а люди, смотревшие с нее. На фото было три человека — два совсем молодых и один постарше, коротко стриженный, с широким лицом и тяжелым взглядом исподлобья. Старший следователь почувствовал, как сердце его забилось быстрее.
— Кто это? — спросил он с безразличным видом, кивая на фотографию.
— Это? — Серафима секунду смотрела, словно не узнавая, потом подошла, коснулась фотографии пальцами. — Это отец Георгий с друзьями.
— А что за друзья? — Волин по-прежнему не отрывал взгляда от фотографии, словно боялся, что она растворится в воздухе.
Серафима Владимировна покачала головой. Вообще-то отец Георгий не любил эту фотографию, хотел даже сжечь ее, но она припрятала. Муж ей тут очень нравится, такой юный, смешной. А друзья — это… Друзья как друзья. Один, который помоложе, Валера. А который постарше — его она не знает.
Зато Волин знал. Старшим другом покойного отца Георгия оказался глава российского отделения японской тоталитарной секты «Аум Синрикё» Михаил Устьянцев. Его делом занималась ФСБ. 26 ноября 2020 года окружной военный суд в Ростове-на-Дону признал его виновным в совершении ряда преступлений и приговорил к лишению свободы на 15 лет с отбыванием срока в колонии строгого режима.