– Каков род ваших занятий, мистер Эббини?
– Я владею сетью ресторанов.
– Где они расположены?
– Здесь, в городе.
– Вы принимаете на работу пуэрториканцов?
– Да.
– Почему?
– Они прекрасные работники.
– И сколько пуэрториканцев работает на вас?
– Ну… я бы сказал, человек пятьдесят или около того.
– Вы когда-либо общались с ними лично?
– Конечно. Мне нравятся пуэрториканцы.
– А негры у вас работают?
– Нет.
– Почему?
– Просто не работают, и все.
– Вы испытываете предубеждение против приема на работу негров, не так ли?
– Да нет, я бы так не сказал. Просто у меня никогда не появлялось возможности брать их на работу, вот и все.
– Мистер Белл, – вмешался Сэмелсон, – насколько я знаю, в данном деле нет фигурантов-негров. Процесс и без того обещает быть довольно длительным, и я не вижу резона затягивать его еще больше, задавая присяжным вопросы, не имеющие непосредственного отношения к рассматриваемому нами делу.
– Ваша честь, я лишь пытался выяснить, насколько далеко распространяется расовая терпимость мистера Эббини.
– И тем не менее его отношение к неграм не имеет прямого отношения к делу, рассматриваемому в этом суде.
– Тогда, ваша честь, у меня больше нет вопросов. Мне бы хотелось заявить отвод этому человеку.
Неделя ушла на то, чтобы уладить все разногласия между сторонами по составу присяжных. В конце первой недели адвокаты с обеих сторон выступили со своими вступительными речами. Хэнк заверил присяжных, что вне всяких сомнений он докажет, что трое подростков виновны в совершении убийства первой степени. Адвокаты защиты, со своей стороны, заверили присяжных в том, что они докажут, что эти мальчики ничего такого не совершали.
– На этом процессе вы услышите много проникновенных призывов, – сказал один из адвокатов защиты, – и множество бесстрастных речей о расовой терпимости, физических недостатках и бедном, слепом мальчике, якобы безжалостно и безвинно убиенном тремя подростками. Но мы призываем вас, дабы свершилось правосудие именем Божьим, забыть об эмоциях и прислушаться к голосу разума. Мы будем излагать факты ясно и логично, и затем, будучи собраны воедино, эти самые факты подскажут вам, какой вердикт следует вынести в той уединенной комнате, где вы соберетесь, чтобы решить, заслуживают ли эти трое подростков того, чтобы лишить их жизни. И я уверен, что ваш вердикт будет гласить: «Не виновны».
И лишь после этого суд начался по-настоящему.
Были заслушаны свидетели: полицейские, производившие арест, помощник окружного прокурора, принявший вызов из полицейского участка, лейтенант Ганнисон, детектив Ларсен – и все показали под присягой, что на одежде троих подростков, задержанных вечером десятого июля, имелись следы крови.
На второй день слушаний Хэнк пригласил Энтони Апосто занять место свидетеля. Когда подростка приводили к присяге, в зале воцарилась мертвая тишина. По случаю суда на Апосто был строгий темно-синий костюм, белая рубашка и темный галстук. Он занял место свидетеля, Хэнк подошел к нему и, помедлив самую малость, сказал:
– Прошу вас назвать суду свое полное имя.
– Энтони Апосто.
– Вы также известны многим как Бэтмен?
– Да.
– Кто вам дал такое прозвище?
– Я сам его выбрал.
– Почему?
– Почему Бэтмен? – не понял свидетель.
– Да.
– Не знаю.
– Вы не знаете, почему выбрали для себя такое прозвище?
– Это из комиксов – Бэтмен.
– Да, я знаю. Вам нравится читать комиксы?
– Я люблю смотреть в них картинки.
– У вас проблемы с чтением?
– Ага, небольшие.
– Но вам все-таки нравится читать комиксы, верно?
– Ага.
– А почему вам нравятся комиксы про Бэтмена?
– Он храбрый. И у него есть красивый черный костюм. И еще у него есть друг Робин, который живет вместе с ним. Они почти как братья.
– А у вас есть братья?
– Нет.
– А вам бы хотелось, чтобы они у вас были?
– Не знаю… Наверное, было бы неплохо.
– А кем вам хотелось бы быть, Бэтменом или Робином?
– Протестую! – раздался голос одного из адвокатов.
– В чем дело, мистер Рэндолф?
– Ваша честь, на мой взгляд, литературные пристрастия этого молодого человека не имеют непосредственного отношения к делу.
– Они являются составной частью его характера, а так как мы пытаемся установить причастность или непричастность к убийству данного подростка, то вопрос задан по существу. Протест отклоняется. Свидетель, ответьте на вопрос.
– А какой был вопрос-то? – спросил Апосто.