— Былая роскошь, — оценил мельком Варахтин. — Чем тут поживишься... Столовое серебро и то, небось, так — через прибор.
Он уже решил наверняка, что есть убийство.
Кучер потянул в какой-то замысловатый, судя по числу поворотов, объезд; скоро дорога пошла под резкий уклон, и я, выглянув наружу почти невольно, заметил в сгущавшихся сумерках настоящее средоточие тьмы — огромное, геометрически круглое пятно, окруженное старыми стволами. Прудом оно быть не могло, скорее — глубокой земляной воронкой. Тут кони потянули уже вверх и пошли резвее, так что мы быстро миновали это место, сразу оставшееся в моей памяти некой зловещей печатью.
Повернув еще раз, тарантас поехал навстречу огням ручных фонарей, отмечавших место смерти, то есть цель нашего пути.
Как только колокольца затихли, я сразу поднял повыше воротник своего ватерпруфа и выбрался наружу. Под галошами густо захлюпало, место было низкое.
Один из фонарей приблизился ко мне. Помню, как его мутноватый свет секло косыми искорками, Дождь был не так силен, но шумно гудел рядом по поднятому верху тарантаса.
— Господин начальник, извольте чуточку пройти... вам туда вон нужно, — услышал я часто икающий и повизгивающий голос, тот самый, что раздался при нашем въезде в усадьбу.
Это был голос пожилого управляющего имением, по фамилии Тютинок. Старик, ему было за шестьдесят, успел спуститься к месту несчастья по короткому пути.
Мы двинулись, и он, переложив фонарь в левую руку, стал правой судорожно махать перед лицом, Я не сразу догадался, что он мелко и отчаянно крестится. От него несло водкой, и, тем не менее, он продолжал трястись и стучать зубами от ужаса. Он, как признался потом, не имел ни малейшего сомнения в том, что всю вину взвалят на него, что он запутается в показаниях и что его непременно поволокут на каторгу.
— Вот и пришли, господин начальник, ваше высокоблагородие, — с хрипом и стуком зубов скоро добавил он. — Царица Небесная, спаси нас... ох, беда-то! беда-то какая у нас!
Здесь были еще кое-какие живые люди: подоспевший к нашему прибытию урядник и двое стражников, которых оставляли стеречь мертвое тело. Становой, сказали, был, но промок и отъехал согреться.
Утопшая была положена на солому рядом с тем довольно болотистым местом, откуда ее тело было извлечено. Стыдно признаться, но она показалась мне какой-то очень большой, растрепанной галкой. Женщина была одета основательно, не по времени тепло: в тулуп, плотное шерстяное платье — и все это густо набухло на ней, пропиталось грязью, с воротника до ботиков спуталось с тиной, сучками и листьями. Головного убора не было, и волосы тоже лежали путанно, пучками, напоминая серые перья. Ясно, что до приезда чинов полиции из Москвы, ее старались почти не трогать, оставить как есть. На вид утопленнице было лет пятьдесят. Лицо ее было правильным и казалось суровым, волевым. Свет фонарей скрашивал обычную в таких случаях свинцовую одутловатость.
Урядник, отстранив подальше трясшегося и причитавшего Тютиника, доложил, что, по первому впечатлению, несчастье произошло так: женщина пошла по мостику через узкую заболоченную низину, ветхие доски под ней внезапно рухнули, а дальше холод, тяжесть одежды, внезапный испуг сделали свое дело.
Еще можно было разглядеть и ту поросшую камышом и осокой низину, местами с чернильной поверхностью воды, а над нею — и сам мостик с заметным проломом.
Выяснилось, что никто как будто не только не видел, как несчастье произошло, но и не слышал никаких криков о помощи. Выходило так, что барыня ушла из дома куда-то спозаранку, долго не возвращалась, наконец хватились ее, поискали, не нашли нигде, а потом всплыло тело...
Все это я узнал из двух-трех вопросов и ответов на них, а тем временем, принялся за свое дело Максим Иванович. Он сам взял из рук управляющего дрожавший фонарь, установил свет около тела, как считал нужным и, между прочим, стал, не подпуская старика ближе, задавать ему вопросы. Надо сказать, наш доктор всегда считал, что в такие минуты имеет полное право выполнять работу за двоих — и за врача, и за следователя.
— Подумал бы ты, голубчик, с чего бы это барыне идти ни свет, ни заря на этот чертов мост? — стал недоумевать он. — Да еще в такую мзгу. Не на променад же.
— Не могу знать, — как бы поперхнувшись, отозвался тот. — Отчего им такое желание было-с...
— И вот еще загадка. Откуда тут у вас эдакая болотина взялась, что через нее мосты пришлось перекидывать?
— Так ведь, господин начальник, вы изволили видеть, когда проезжали, — держа, как мог, себя в руках, отвечал управляющий.