— Бог с вами! Я же говорю: свою квартиру забываю, какой у нее номер! — Помолчав добавила: — Красивый мальчик такой. И мать у него красивая, в каракулевой шубке ходит. Шубка черная, а берет белый, из меха нутрии, очень ей идет…
— На каком они этаже — тоже не вспомните?
Старушка ласково улыбнулась:
— Нет, миленький, не вспомню!
— Мальчику приблизительно сколько лет?
Старушка подумала. Затем просветленно посмотрела на Бородина:
— Как-то я у него спросила, в каком классе он учится. Сказал — в шестом. У него такие выразительные черные глаза! И волосы тоже черные, кудрявенькие.
И уж совсем тихо:
— Еврейчик…
На седьмом этаже Бородин имел разговор с красивой женщиной-еврейкой. На все его вопросы она отвечала вежливыми «нет»: ничего не видела, ничего не слышала. И даже за порог своей квартиры не пустила.
Было уже около одиннадцати, когда он снова позвонил в ту квартиру. Не снимая с двери цепочки, женщина все так же вежливо осведомилась, что еще могло понадобиться работнику милиции в такое позднее время. Ведь она же сказала, что ничего не видела, ничего не…
Бородин спросил про мальчика. Женщина, все так же из-за цепочки, ответила, что мальчик уже лег спать, потому что ему рано в школу. В этот момент Бородин услышал:
— Мама, кто там?
— Я сыщик, мальчик! — представился ему через цепочку Бородин. — Мне надо у тебя спросить кое-что важное!
— А что? — заинтересованно спросил мальчик, подойдя к двери.
Бородин ответил таинственным шепотом:
— Об этом нельзя говорить громко…
Женщина откинула цепочку и впустила Бородина в прихожую. На ее недовольный взгляд он не обратил внимания.
— Тебя как звать? — спросил он мальчика.
— Илья, — ответил тот.
— А я — Сергей Александрович, — представился ему Бородин. — Так вот, Илюша, ты мне здорово поможешь, если припомнишь, как недели три назад к вашему подъезду подошла красная легковая машина, и в нее сели два дяденьки с большими сумками…
— «Шестерка», да? — спросил мальчик.
— Точно?
— Точно, если красная! — уверенно подтвердил мальчик. — Номер двадцать два семнадцать?
Бородин оторопело уставился на мальчика:
— Ты… и номер помнишь?
Мальчик скромно покивал.
— У Илюши феноменальная память на цифры, — тепло улыбнулась женщина.
— Может, и буквы помнишь? — с надеждой спросил Бородин, понимая, что хочет слишком многого.
И действительно, букв перед номером Илья не запомнил.
— Ты даже не представляешь, как мне помог! — сказал ему Бородин. — Теперь мне легче будет их искать!
— Кого — искать? — спросил мальчик.
— Воров, которые садились в машину. А ты не помнишь, как они выглядели? Какие у них были лица? Как были одеты?
Нет, этого мальчик не мог сказать. Единственно, что он еще запомнил: на куртке водителя была эмблема фирмы «Адидас».
— Куртка какая — кожаная? — спросил Бородин.
Мальчик пожал плечами.
— Цвета какого?
И этого он не помнил.
5.
Ни на одном из водителей четырех красных «шестерок» с номером 22–17, зарегистрированных в городе, куртки с эмблемой фирмы «Адидас» не оказалось. И вообще никто из них не имел когда-либо такой куртки.
Либо была еще пятая красная «шестерка» из какой-нибудь соседней области, либо кто-то из тех четверых предусмотрительно снял и спрятал куртку.
Бородин проверил алиби всех четырех водителей, и трое сразу отпали. А с четвертым оказалось достаточным побеседовать с «профессиональным» подходом, и через каких-нибудь полчаса ведущий инженер одного из бывших «почтовых ящиков» Леонид Федорович Цыпкин увяз по уши.
Три четверти этого времени он божился, глядя на сыщика кристально чистыми голубыми глазами, что ни сном, ни духом не ведает ни о каком доме на улице Бебеля и знать не знает никаких мужчин с дорожными сумками. Ему даже оскорбительно было слышать о том, что он кого-то подвозил за деньги. Верно, в этот день он, кажется, и на самом деле не был на работе, потому что его предприятие перешло на трехдневный режим. Но из дому он никуда не выходил, и это может подтвердить жена.
Разговор происходил в доме Цыпкиных, и жена Леонида Федоровича с готовностью подтвердила его слова, сообщив с выражением смущения и неловкости некоторые дополнительные подробности:
— Утром мы немножко поссорились… Ну, сами понимаете, какое сейчас нервное время, а Леонид Федорович, — она выразительно посмотрела на мужа, словно заранее извиняясь за свою излишнюю болтливость, — всегда все ужасно преувеличивает. Короче говоря, у нас случилась неприятность, и пока я переживала-плакала в спальне, он вот здесь, а этой комнате, нарезался, извините, совершено по-свински и уснул прямо на полу. Вот здесь вот, — она кивком указала место между столом и сервантом, где ее пьяный муж улегся спать. — Разве не так было, Ленечка?..