— Все идет в одно место, — пояснил он мне.
Иметь дело со старыми людьми мне приходилось и раньше, но такого старого человека я не встречал еще никогда. Я сидел, наблюдая его, и временами мне казалось, что он уже окончательно впал в детство. Но затем ни с того ни с сего он начинал рассуждать вполне здраво, не хуже чем, скажем, когда ему было лет восемьдесят. Он позвонил экономке. Она забрала поднос и пошла, и вдогонку ей он кричал:
— Великолепно! Ужин вы мне приготовили просто великолепный!
Я рассматривал развешанные по стенам картины его собственной работы — они изображали героев «Саги», и некоторые из них я помнил еще с довоенных времен. Вдруг он сказал:
— А я сегодня подумал: очень все-таки удачно получилось, что Эллиот здесь. Эллиот — юрист по образованию, к нему-то и нужно обратиться за юридическим советом. Вот именно.
— Откуда вы вообще узнали, что я здесь?
— Ага! У меня есть свои осведомители, у меня есть свои осведомители! (И откуда такой глубокий старик мог набраться жаргона сороковых — пятидесятых годов, вроде этой фразы или таких выражений, как «в ударном порядке», с удивлением подумал я.)
Он довольно погладил бороду и спросил:
— А вы знаете, Эллиот, почему я подумал о вас сегодня? Вот кто мне нужен, подумал я. Нет, трудно ожидать, чтобы вы догадались, в чем тут дело. Ну так вот — я только что получил удивительнейшее сообщение от одного из наших членов. Пойдите вон к тому столу, голубчик, вы найдете его там, оно лежит под пресс-папье. Обязательно найдете. Я не теряю важных бумаг, что бы там обо мне ни думали некоторые.
«Сообщение» оказалось не чем иным, как циркулярным письмом Фрэнсиса Гетлифа. Я передал его Гэю, который извлек откуда-то из недр своего кресла лупу.
— Вот оно! «Всем членам совета колледжа!» Нет, мне это не нравится. Я считаю, что мне можно было бы послать и отдельное письмо. Вы не думаете? Вместо подписи инициалы — «Ф.-Е. Г.». Я проверил список членов совета и выяснил, что это должен быть молодой Гетлиф. «Всем членам совета колледжа!» Эти молодые люди не слишком-то внимательны. Вот именно! Впрочем, сейчас не время думать об «amour propre»[8]. Вопрос очень серьезный, Эллиот, очень серьезный.
— Вы хотите сказать, — спросил я, — что вы обеспокоены тем, что пишет Гетлиф?
С хитрецой и, я бы сказал, несколько свысока Гэй ответил:
— У меня есть совершенно особая причина быть обеспокоенным тем, что пишет Гетлиф.
— Иными словами, вы хотели бы помочь составить большинство?
— Э-э, нет, мой милый! Вы что думаете, я на своем веку не видел подобных воззваний? Пусть этими мелочишками занимаются люди помоложе. Если им нужно сколотить большинство, это их дело. Я предоставляю им самим разбираться в своих сварах. Уверен, что они прекрасно справятся. Молодежь у нас отличная. Гетлиф — отличный молодой человек. Браун — тоже отличный молодой человек. Нет, нет, я не собираюсь принимать ничью сторону в мелких разногласиях между членами колледжа. Пройдет несколько лет, и все встанет на свое место. Нет, мой милый, суть дела совсем не в этом!
— В чем же суть дела?
— Я хочу обратить ваше внимание на одну весьма примечательную особенность этого сообщения.
— Какую именно?
— Подойдите сюда и взгляните. Вот так, через мое плечо. Вы видите эти слова: «Суд старейшин»? Вы совершенно уверены, что их видите?
Я сказал, что вижу.
После того как я несколько раз подтвердил это, он позволил мне вернуться к своему креслу.
— Так! И что это вам говорит?
Я в замешательстве покачал головой.
— Ну, как же так? Это называется, что вы в курсе дела? И это говорит мне юрист? Скажите, кто самый старшин член этого колледжа?
— Вы, без сомнения!
— Вот именно! И в этом-то и есть суть, мой милый. Не кажется ли вам странным, что, когда суд старейшин заседал, — я полагаю, что заседал он по поводу этой неприятности с Гетлифом, хоть это в данном случае совершенно неважно, — так вот, не кажется ли вам странным, что никто не пригласил меня занять принадлежащее мне по праву место?
И Гэй вскинул свою величественную голову.
— Я бы никогда не подумал… — начал я.
— Но вы должны были подумать. Вас не удивляет, что меня не только не пригласили занять принадлежащее мне по праву место, но еще всячески пытались отговорить от этого? Я получил несколько писем от ректора, в которых он намекал, что это, изволите ли видеть, может оказаться мне не под силу! Писем, переполненных самыми лестными отзывами, но… соловья баснями не кормят, мой милый! Он даже намекал на то, что я, видите ли, не буду в состоянии приезжать в колледж. Чистейший вздор! В конце концов суд мог бы заседать и летом. Разве нет? Или уж если им так не терпелось, не вижу, что им мешало собираться здесь, у меня? Если Магомет не идет к горе… Да, да! Вот именно! Но нет, они обращаются со мной, как будто я не нахожусь в compos mentis[9]. Вот вам вкратце, что произошло. И я считаю, что настало время как следует проучить их.