Ответы его пришлись, видно, собеседнику по душе. Они распили вдвоем бутылку и расстались закадычными друзьями. Скорее всего это была проверка и он ее выдержал, потому что по ряду почти неуловимых принципов понял, что его оставили в покое.
В доме напротив негромко скрипнула створка окна. Не меняя положения, Лисунов скосил глаза. В темном проеме окна колыхнулась занавеска. «Еще кому-то не спится», — подумал Лисунов, отводя взгляд, и вдруг замер, прислушиваясь.
…— при деникинцах лучше было? — Голос звучал невнятно, но слова можно было разобрать.
— Надежда хоть была, что вас на первом столбе не повесят! — говоривший был явно пьян.
— Ты с ума сошел.
— Думаете, не знаю, как вы деникинской контрразведке…
— Заткнись, дурак!
— Как офицеры к вам в магазин на Херсонской хаживали…
— Заткнись, говорю!
— А если не заткнусь? — Пьяный откровенно издевался. — Из флакончика попотчуете, как Станислава? Или, может, камешком по головке? Как того, у ворот? Ну что вы на меня вытаращились, дядюшка? Не ожидали? А я…
Окно с треском захлопнулось. Лисунов посидел еще несколько минут и, только убедившись, что в доме напротив все успокоилось, бесшумно скользнул в сени.
Утром, как бы невзначай, спросил у хозяйки, что за люди живут напротив. Та насторожилась.
— Жогов, а тебе на что?
— Да так просто. — Лисунов безразлично пожал плечами. — Орали там всю ночь. Набухались. Видать, вот и шумели.
Матрена Васильевна облегченно вздохнула.
— Вдвоем с племянником живут. Жогова-то Константином кличут, а племянника — Николаем. Держался бы ты от них подальше, сынок. Дурные они люди. Особенно Жогов.
— Товарищ Разумный?
— Слушаю.
— Добрый вечер. Шифрис говорит.
— Слушаю вас, Леонид Владимирович. Вы откуда так поздно?
— Из лаборатории. Ну и работенку же вы мне подкинули!
— Мы такие. Знаем, кому что доверять.
— Думаете лестью откупиться? Не получится. И нечего ладонью трубку прикрывать. Все равно слышно, как хихикаете.
— И в мыслях не было.
— Честно?
— Конечно.
— Тогда слушайте. Вся эта история с примусом — сплошная липа. Может, он и взрывался, но к гибели мальчика это никакого отношения не имеет. Мальчик действительно скончался от ожогов, но ни керосин, ни бензин тут ни причем. Никаких следов сгоревших нефтепродуктов на теле покойного не обнаружено.
— Скажите, Леонид Владимирович, а спирт мог быть причиной ожогов?
— Вполне.
— А точнее нельзя?
— Точнее все будет изложено в официальном заключении. Вы его завтра получите.
— Спасибо, Леонид Владимирович.
— Хотел бы сказать «Не за что», да язык не поворачивается. Спокойной ночи.
— Покойной ночи.
Одноэтажный домик на улице Полтарацкого был выбран для встречи с Лисуновым не случайно: он стоял в глубине участка среди разросшихся деревьев, и в него можно было попасть также с улицы Павлова через калитку позади сарая, надежно скрытую от постороннего взгляда колючим кустом шиповника и облепихи. Этой калиткой и воспользовался Булатов, пройдя через соседний двор. Здесь его уже ждал Разумный. Они обменялись рукопожатием.
— Пришел? — поинтересовался Булатов.
Разумный глянул на циферблат ходиков и покачал головой — минут через пятнадцать.
На столе уютно попискивал самовар. Фарфоровая сахарница с колотым рафинадом, вазочка с вареньем, три чашки на блюдцах, нарезанные тонкими ломтиками колбаса, сыр. Каравай хлеба, накрытый вышитым полотенцем.
— Подкармливаете? — кивнул Булатов.
— Хозяева постарались.
— Они что — в курсе дела?
— Разумеется, нет. Просто по доброте душевной.
— А сами где?
— Уехали за город. Там у них огородишко.
Разговаривая, Разумный то и дело поглядывал в окно.
— Идет.
Лисунов был в вышитой полотняной рубахе, с закатанными рукавами, коломянковых брюках, сандалетах на босу ногу. Здороваясь за руку, озорно блеснул улыбчивыми глазами.
— Не опоздал?
Стрелки на циферблате ходиков показывали половину третьего.
— Минута в минуту, — усмехнулся Булатов. — Прошу к столу. Водки, правда, нет, зато закусить есть чем. Вы, кстати, как насчет спиртного?
— Никак. — Лисунов улыбнулся. — Разве что в интересах дела.
— То есть?
— Если потребуется, могу выпить сколько угодно и останусь трезвым. Алкоголь на меня не действует.
— Это вы серьезно? — удивился Разумный.
— Да, — сказал Лисунов. — У нас вся родня по отцу такая: не пьянеет. Оттого, может, и не пьют.