В кабинет к нему Майков вошёл едва не плача. Отказался от предложенного стула, оставшись стоять по стойке «смирно».
— Всеволод Петрович! Ну что же это получается?! Ну почему я???
— А кто, Валер?
Начальник сидел нахохлившийся, взъерошенный, с покрасневшими щеками, шеей и вспотевшим лбом. Если учесть, что кондиционер в его кабинете работал исправно, то наобщался он, судя по всему, с Клавдией Ивановной предостаточно.
— Мне же завтра в отпуск, Всеволод Петрович! — решил использовать последний аргумент Майков. — Я уже и вещи собрал!
— Ну и… И поедешь ты в свой отпуск. Никто тебя отзывать не собирается, — порадовал его Всеволод Петрович хоть чем-то. — Можно даже сказать, что он у тебя с сегодняшнего дня, прямо вот с этой самой минуты и начинается.
— Как это?
Он ничего не понимал. И тоже, невзирая на работающий кондиционер, с тихим гулом выплёвывающий порцию за порцией ледяные потоки воздуха, почувствовал, что вспотел.
Что опять за дела-то?! Как это с этой самой минуты в отпуске? Не значит ли это, что с этой самой минуты он поступает в полное распоряжение Ситниковой Клавдии Ивановны?
— Вот за что тебя люблю, Майков, так это за стремительность в рассуждениях, — похвалил начальник с кислой улыбкой. — Лучший опер ты у меня, Валера. Потому и в самом деле поступаешь ты на сегодня в её распоряжение.
— Почему я??? — возмутился он спокойным ровным голосом, именно таким, каким позволял ему устав возмущаться. — Может, кто-то из ребят…
— Нет, Валера. Ты! Ребята все в деле. Ты забыл? Ты в отпуск уезжаешь, а они остаются. И работу твою станут тянуть. И ты в знак благодарности им за это не можешь на себя эту старушку взвалить?
— Ноша-то непосильной может оказаться, Всеволод Петрович, — пожаловался Майков.
— Но ведь и ты не слабак, Валера. К тому же она утверждает, что это всего лишь на один день — на сегодня. И всё! Завтра ты уже свободен. Иди, иди, она тебе всё расскажет. И можешь сегодня уже не появляться. К тому же времени у тебя на то, чтобы вернуться на работу, не будет.
— А если вдруг снова что-то всплывёт эдакое… — Майков неопределённо повёл в воздухе рукой. — Сами знаете, чем обычно её безобидные вступления заканчиваются.
— Не думаю. — Всеволод Петрович тут же насторожился и покосился на кабинетную дверь, за которой в коридоре терпеливо дожидалась Ситникова. — Она утверждает, что дело выеденного яйца не стоит. И что это только на один день. Кстати, плавки-то успел купить?
— Успел, — расплылся в улыбке Майков, довольный тем, что тема отпуска всё ещё не снята с повестки дня.
— Вот и отлично. Они тебе сегодня как раз будут кстати…
Да, как и вышло из последнего замечания начальника, покупка плавок Майковым никакого отношения к его отпуску не имела. Он в самом деле должен был облачиться в них уже сегодня и провести весь день на городском пляже. И можно было бы, конечно можно, отнести подобное к неожиданным подаркам судьбы, если бы не семенящая рядом Клавдия Ивановна, инструктирующая его деловито и без устали:
— Валерочка, вы обязаны помнить, что познакомиться с ней вы должны будто бы случайно. Она такая девочка… Очень умненькая, славная, но чрезвычайно серьёзная. Если она заподозрит подвох, то всё пропало!
Будь он в тот момент пособраннее, повнимательнее, он бы и сам почувствовал этот самый подвох, на который неоднократно намекалось, и допросил бы старушку с пристрастием. Глядишь, и не пришлось бы ему весь день лежать пузом вверх на городском пляже.
Но слушать ему её совершенно не хотелось. Он слушал себя-второго, который уговаривал себя-первого не расстраиваться и искать во всём позитивные стороны.
Нужно провести весь день на пляже? Понаблюдать за отдыхающими в процессе купания и загорания? Да почему нет-то! Он и без заданий от руководства это делает регулярно, потому что привык всё замечать и откладывать в памяти, где бы он ни был: в магазине, в кинотеатре или в кафе.
Он будет загорать, купаться, а попутно выявлять телефонного воришку, промышляющего на пляже. Заметит он его или нет, вопрос другой. Поймает с поличным или нет, вопрос уже третий. Главное, что от него требовалось именно сегодня, — это наблюдать.
Ах да, чуть не забыл! Ему надлежало будто бы невзначай познакомиться с внучатой племянницей Клавдии Ивановны — Сашенькой, у которой как раз вчера телефончик-то с пляжа и умыкнули.
— Девочка сиротка, Валерочка, поймите меня правильно, — верещала Ситникова, не отставая от его широкого шага ни на сантиметр, при этом она прочно висела на его руке и без конца заглядывала в душу своими небесно-голубыми глазами, странным образом сохранившими необычайную прозрачность и чистоту. — Я — это все, кто у неё остался. Она совсем одна!