ступени практики, и понимание, что исконная природа этого
постепенного пути — свободное от усилий ригпа. Её сны и
видения были просветлёнными откровениями, а те, что привели
её к переживаниям дэлога, были безошибочно ясными
наставлениями. Однако опасения лам, которые убеждали её не
пускаться в такое путешествие, а поститься, принимать
лекарства и выполнять ритуалы, были небеспочвенны: после
своей смерти и ухода в чистую землю Падмасамбхавы она
встретила своего покойного дядю, досточтимого учителя Какьо
Вангпо, который предупредил, что ей опасно там оставаться и
нужно возвратиться в мир людей, дабы приносить благо
существам. Позднее, когда она путешествовала в бар до, то есть
промежуточном состоянии, разделяющем смерть и
перерождение, а также в мирах адов и прет, проявление богини
Ваджраварахи выразило сомнения, что Дава Дролма сможет
принести много пользы. «Возможно, тебе, моя девочка, надо
вернуться в мир людей. Но, родившись женщиной, ты будешь не
слишком влиятельной. Живых существ в нынешние времена
упадка будет трудно убедить в истинности твоих рассказов».
Белая Тара возразила: «Она героиня с отважным умом!» — и
добавила, что она не послушалась тех, кто пытался остановить
её. «Если она вернётся в мир людей, то сможет рассказать о
последствиях нравственного выбора, когда принимают для себя
благие поступки и отвергают пагубные. Она сможет направлять
умы живых существ».
Опыт личных впечатлений, полученный в других мирах,
поистине придавал моей матери большой духовный авторитет,
когда она учила о правильном поведении, о кармических
причинах о следствиях. Никто не сомневался в ее словах, и не
только потому, что такие великие ламы, как Тромге Трунгпа, были
очевидцами возвращения её мертвого тела к жизни, но и потому,
что она знала, где находятся клады и что делали покойные перед
смертью, — всё это она могла узнать только от них самих, когда
встретилась с ними, став дэлогом. В более зрелом возрасте у
матери был один весьма щедрый благотворитель — богатый
тибетец, который упорно отвергал всякую духовную практику,
пока моя мать не сообщила ему о кладе его покойной сестры.
Приведённые здесь рассказы Дэлог Дава Дролмы отличаются
яркостью, словно это путешественник описывает страну, которую
посетил, но на самом деле это странствие её сознания по
чистым и нечистым проявлениям ума. Вот как, в согласии с
наставлениями Тары, оно начинается: «Я успокоила свой ум. В
просторном и чрезвычайно благостном умонастроении я
пережила состояние полной ясности. Я всецело осознавала
коренное состояние своего ума во всех его обычных
проявлениях.
Поскольку
это
осознание
было
беспрепятственным, я словно могла слышать все звуки и голоса
из всех земель, а не только те, что раздавались вокруг менял.
Когда полностью исчезают обычные влечение, неприязнь и
неведение, свойственные двойственному разделению на объект
и субъект, наступает переживание безыскусной, обнажённой
осознанности — абсолютное, недвойственное, за пределами
понятий. Это пустота, исполненная всех чистых качеств, и
потенциальная возможность проявляться как видимость,
нераздельная с пустотой. Это природа будды, которая остаётся
сокрытой и неузнанной в обычных живых существах, но
полностью обнаруживает себя в просветлённых.
Чтобы принести благо, просветлённые спонтанно создают
земли чистых проявлений. Их примеры: Достославная
Медноцветная гора Падмасабхавы, гора Потала
Авалокитешвары, Юлоко Тары. Практикующие, которые
очистили свой поток сознания и накопили обширные заслуги
благодаря своей добродетели, могут воспринимать чистые земли
в видениях, снах, или, подобно моей матери, как дэлог. Её
рассказы довольно конкретны с точки зрения космологической
географии и точны в описаниях, но, тем не менее, ясно, что
миры, которые она посетила, — это многогранные проявления
природы ума, переживаемые, когда медитация выходит за рамки
обычного восприятия.
Чистые земли — это проявление ума, но то же самое можно
сказать и о состоянии бардо, и о шести уделах перерождения.