– Только не это! - взмолился Минц. - Мы не знаем, кого спугнем и во сколько это нам обойдется.
– В зависимости от твоего доклада, Лева, - сказал президент. - Россия не забудет твоего подвига.
– Пока еще я ничего не совершил, - скромно ответил Минц.
Он попрощался с президентом и объяснил Удалову, что был у Толи научным руководителем на кандидатской диссертации. Много лет назад.
Вечером Удалов отведал пищи из кухонного комбайна. На этот раз Ксения набрала на кнопках рагу из зайца под бургундским вином и омаров под майонезом. И все из той же картошки.
Омары Удалову понравились. Наевшись, он взял у Ксении пропеллер, попробовал полетать по квартире, ушиб голову о люстру - к счастью, люстра осталась цела. Удалов упал, но не огорчился. Только сказал:
– К Максимкиному приезду спрячь эту штуку.
Ксения не ответила, но поняла, что Удалов беспокоится, как бы «Малыш Карлсон» не попал в руки внуку, который отдыхал с родителями на острове Кипр.
Удалов долго не засыпал, сидел у окна. По улице брели парочки, возвращались из парка. Удалову казалось, что многие девицы не настоящие, а надувные, но из-за плохого освещения он не был уверен в своих наблюдениях.
Ксения мирно спала - русские женщины быстрее привыкают к необычностям судьбы. Ну где бы вы увидели в Европе, чтобы женщина на шестом десятке, купив на толкучке пропеллер, стала бы летать с ним над городом? А у нас это бывает.
Взгляд Удалова упал на хозяйственную сумку, которую Ксения собрала ему в шоп-тур. Когда она узнала, что Удалов отправляется в будущее с государственным заданием и на государственные деньги, как бы в командировку, она обрадовалась и надавала ему поручений, записала их под номерами на бумажке - оказывается, Ксении было отлично известно состояние рынка будущего и знакомы цены. Она еще и не побывала там - и может, не побывает, - но разбиралась в особенностях экономики будущего лучше любого футуролога.
Удалов старался следить за ее инструкциями, но голова была переполнена информацией, и потому он мало что запомнил из поучений жены. Даже бумажку затерял. А Ксения так старалась! Сложила в сумку отрез крепдешина, палехскую шкатулку, хохломские ложки, пепельницу из малахита, янтарные бусы и множество вещей, которые не очень нужны дома, но выбрасывать их нельзя.
Заснул Удалов перед рассветом и во сне высоко летал, погружаясь в облака.
Минц вышел с портфелем.
– Боюсь, - сказал он, - что у меня никуда не годный бартер.
– Я поделюсь, - пообещал Удалов.
Перед агентством «Голден гууз» было людно. Отправляли группу. Вчерашняя женщина проверяла сумки, а нервный кавказец, сидевший в конторе, собирал деньги и шустро прятал их в сейф. На паспорта Минца и Удалова он взглянул мельком, словно они его на самом деле не интересовали.
– На улице ожидай, - говорил каждому кавказец. - На улице ожидай.
Получалось словно песня.
Выходя, они столкнулись с Мишей Стендалем.
Миша Стендаль - сотрудник газеты «Гуслярское знамя», раньше органа горкома, а теперь - владения коллектива редакции из шести человек во главе с товарищем Малюжкиным.
Миша склонился к уху Удалова и громко прошептал:
– Никому ни слова. Я выполняю редакционное задание.
– Слушаюсь, - ответил Удалов.
– Миша! - воскликнул Минц. - А вы что здесь делаете?
– Конспирация! - прошептал Удалов. - Он тоже на задании.
Женщина со скучным лицом появилась рядом, хотела о чем-то спросить, но Минц ее опередил своим вопросом:
– В какой год вы намерены нас отправить?
– В отдаленное будущее! - ответила женщина так, словно ее обидели.
– А год вам неизвестен?
– Говорят, что лет через сто, - сказала женщина. - Точнее меня не информировали. И попрошу на улицу, на построение!
На улице, у дверей в агентство, женщина выстроила всех шоп-туристов. Одиннадцать человек. Два или три лица Удалову были знакомы, не более того.
Женщина прошла вдоль строя.
– Участники шоп-тура, - сообщила она, - должны строго соблюдать правила поведения в чужом обществе. Запрещается вступать в разговоры с жителями будущего, навязывать им свои товары и услуги за пределами вещевого рынка. Любая попытка остаться в будущем или продлить срок своего тура будет наказываться денежным штрафом в десятикратном размере. Всем ясно?
– Простите, - сказал профессор Минц, вытирая платком вдруг взопревшую лысину, - а в десятикратном размере от чего?
– От максимума, - ответила женщина.
Алый рот ее совершал куда больше движений, чем следовало или было необходимо.
Кавказец выглянул из дверей и сказал:
– Можно запускать, Чикита.
– В какой год нас отправляют? - спросил у него Минц.
– Главное, - ответил кавказец, - живым вернуться, не заблудиться. Будешь слушаться, будешь живой и богатый.
Удалов тем временем смотрел на своих спутников. Семь мужчин, четыре женщины. Женщины все деловые и профессиональные на вид. Это было видно по джинсам и крепким объемистым сумкам. Из мужчин трое были молоды, Миша Стендаль в расцвете сил, а трое, включая Удалова и Минца, приближались к закату жизни.
Больше разглядеть Удалов не успел, они быстро шли по полутемному коридору, кавказец возглавлял шествие, а длиннолицая дама его замыкала. Потом в глаза ударил свет - они оказались в зале, похожем на актовый зал типовой школы. В углу были свалены стулья. Они были покрыты красным ситцем с выцветшими белыми буквами лозунгов.
Посреди зала стоял автобус Павловского завода. Кавказец занял место за рулем, женщина подталкивала, торопила туристов, повторяя, что времени в обрез, если опоздаем, придется возвращаться несолоно…