– Но ведь они знают, – вставил Гай Мельгард, – что старик Мелькарт срезал семя своё и погиб.
– Нет ещё, – возразила Тейя. – На то и праздник. Девушки знают это, потому что это однажды было открыто, и ещё не знают этого, потому что ещё не настал час открыть это снова. У каждого часа праздника своё знание и каждая девушка – ищущая богиня, частица Тиннит.
– Но потом они находят владыку?
– Да, он лежит в кустах и пах у него на холсте вырезан. Столпившись вокруг него, они все воздевают руки и пронзительно кричат.
– Ты слышала и видела это?
– Ты знаешь, что я слышала это и видела, и сама девственницей участвовала – это чудесный праздник. Владыка лежит в кустах, вытянувшись, со смертельной, зияющей раной и девушки очень убиваются, когда его находят? До сих пор был только плач о пропаже, а тут начинается великий плач о находке, куда более пронзительный. Владыку – старика Мелькарта, оплакивают флейты, ибо в роще сидят дудочники, и, что есть силы, дуют в короткие флейты, рыданье которых пробирает насквозь. Девушки распускают волосы и делают свои первые эротические телодвиженья, причитая над мёртвым:
«О, супруг мой, дитя моё!»
Ибо каждая девственница подобна Тиннит и каждая девушка плачет устами богини:
«Никто не любит тебя больше, чем я!»
– Я не могу удержаться от слёз, Тейя. Для воина, смерть предводителя, слишком уж тяжёлое горе. К чему же понадобилось, чтобы старик растерзал себя в мире, где о нём так скорбят?
– Ты этого не понимаешь, – отвечала Тейя. – Он старец и жертва. Он спускается в преисподнюю, чтобы выйти из неё и прославиться. И Господин Тьмы знал это, когда заносил серп под семя. Но, когда нанёс он удар, на месте семени оказался юноша. Поэтому, принося в полную жертву юношу, мы вешаем на него ярлык из семени: знак замены. Но тайна замены глубже, она заключена в звёздном соотношении человека и демона, она и есть тайна взаимозаменяемости. Как Отец приносит в жертву сына, так сын приносит себя в жертву, ибо сказано: намеренье жертвы есть намеренье сына, который, как на празднике, знает свой час и знает тот час, когда выйдет он из пещеры смерти.
– Скорее бы дело дошло до этого, – сказал Гай Мельгард, – и начался праздник радости!
Тейя Ань Нетери продолжала объяснять мужу ритуал, а жрицы, раскачивая туловищами, напевали:
«В дни Эшмуна играйте на лютнях, бренчите на сердоликовых кольцах!»
– Девственницы с плачем несут холст к камню, – говорила она, – а дудочники играют всё громче и громче. Ты видишь, как девушки хлопочут над образом, лежавшего холста у них на коленях. Они омыли его, умастили нардовым маслом. Затем они обмотают его полотняными повязками, закутают в белые ткани и положат на золоченые носилки у черного конусообразного камня, не переставая плакать и причитать устами Тиннит:
«Скорблю о Мелькарте! Скорблю о тебе, возлюбленный сын мой, весна моя. вет мой! Хе Вау Хе! Хе Вау Хе! Я сажусь на землю в слезах, ибо ты мёртв, супруг мой, мой сын! Ты – тамариск, которого не вспоила на грядке вода, Который не поднял своей вершины над полем, Росток, которого не посадили в водоотводе, Побег, которого корень вырван, Трава, которой не вспоила вода в саду! Скорблю о тебе, мой Мильк32, дитя моё, свет мой! Никто не любил тебя больше, чем я!»
– Ты знаешь песнь Тиннит дословно?
– Знаю, – ответила Тейя.
– Когда поют эти женщины, у тебя такой вид, словно и ты вот-вот зарыдаешь.
– Но Амалек – сын и возлюбленный Исиды, и он – жертва. Он юн и прекрасен. И является подменой нашему сыну Тайт Мосулу.
– И, стало быть, этот прекрасный юноша лежит на червлёных носилках четыре дня?
– Ты не забыл этого. Он лежит на носилках вплоть до четвёртого дня, и каждый день в рощу приходят паломники с дудочниками и бьют себя в грудь при виде его, и плачут:
«О Мелькарт, властелин мой, как долго ты здесь лежишь! О, бездыханный владыка, как долго ты здесь лежишь! Я не стану, есть хлеб, я не стану пить воду, ибо сила погибла, погиб Мелькарт!»
Но на четвёртый день девушки кладут его в ковчег. Владыке он приходится в пору, ведь его делают по мерке из свилеватого, красно-чёрного дерева. Затем они приколачивают крышку и со слезами хоронят владыку, закрывают медные двери лона и плач продолжается ещё два дня, а на третий день, когда стемнеет, начинается праздник горящих светильников.
– Этому и я радуюсь. Народ зажигает бесчисленное множество лампад и повсюду, – признался стратег, – зажигают все, сколько есть. Вокруг домов, под открытым небом и в роще, и в миртовых кустах – везде горят плошки. Начинается самый горький плач, и до этого часа флейты ни разу, так душераздирающе, не вторили причитанью:
32
Жертвенный юноша – Мильк. Отобранный из многих мальчик первенец – лет четырнадцати – проходил на весенних мистериях ритуал рождения: проползание между ног женщины, имитирующей роды. Тут идея зачатия младенца немощным стариком, которому услужит Хор (народ). Мальчика рожала демоница Тиннит. Замещала богиню Ханна (царица – проявляющая собой Тиннит). После родов, Тиннит становилась матерью Исидой. Взрослый юноша, по формуле обряда, становился супругом. Мировоззрение древней родовой семьи не знало узости ощущений моногамии семьи.