Однажды Борька принес длинные и ровные хлысты. Мне их требовалось нарубить, собрать и сложить в поленницу возле стенки вагона. В процессе махания топором заметил, что некоторые обрубки летят куда нужно. Мысль пошла дальше, ведь если пристреляться, то можно исключить целых два пункта из списка, а именно собрать и сложить. Ведь из-за проблем с ногами, эти два пункта для меня самые трудные. Ну, поехали!..
Отвлекла меня от творческого процесса необычная тишина в нашем вагоне. Оборачиваюсь, и вижу круглые глаза всей нашей «банды». Даже дыхание затаили, смотрят, как отрубленные полешки вылетают из под топора, и, сделав оборот в воздухе, складываются в поленницу…. Вот, заразы! Сбили с прицела. Хорошо, что уже все почти переколол. Сколько потом не пробовал повторить это действо, ничего не выходило. Ушло, то медитативное состояние, когда я чувствовал, куда полетит отрубленная ветка и, стоя на коленках, мог, поворачивая хлыст прицельно метиться.
На свои проблемы с ногами я не сильно жаловался. Болят и болят, но как болят, не говорил. Сидим вечером вокруг печки и ужинаем. Печка открыта и изображает камин. Как говорится, можно вечно смотреть на открытый огонь, текущую воду и как другие работают. Сидим, треплемся и усиленно работаем ложками, вдруг из печки вылетает горящий уголек и падает мне на распухшую ногу. Руки у меня заняты, а дернуть ногой не могу, от резкого движения меня буквально простреливает, боль при этом гораздо сильнее. Ставлю котелок, и только потом рукой стряхиваю дымящийся кусочек.
— Ну, ты даешь!
— Теперь не думаешь, что я притворяюсь?…
За день до прибытия, поздно вечером, к нам в вагон ввалился атомный минометчик с гитарой. Достал он меня, но, по крайней мере, я узнал суть претензий, к нам всем, и ко мне в частности. Оказывается, мы неправильные десантники и не соответствуем его высоким представлениям о данном виде войск. Даже на подколки не реагируем, не бросаемся в рукопашную, разорвав на груди тельник. Короче, вертел он нас на винте всех скопом….
Взбесил он меня. Ноги болят, еле стою.
Настроение, и до прихода этого хлыща было ниже плинтуса…. Резко бью правой рукой в голову. Гитарист среагировать не успевает, и я костяшками попадаю ему по горлу. Хорошо, что я автоматически подшаг при ударе не сделал, ноги то болят…. Удар получился неожиданный и от облегчения, что не убил дурака, разразился целой тирадой….
— Надоел ты мне, ушлепок! Еще раз на горизонте появишься, гитарные струны на башке натянуты будут. Если понял, кивни…
— Пошел вон!
До самого конца пути гитарист не появлялся, видимо все претензии к нам оказались сняты.
После разгрузки Ярсак спросил меня.
— Прыгать будешь, или сразу в ПМП пойдешь?
Завтра последний день, парашюты уже уложены.
Я знаю, почему взводный интересуется моим мнением. Ему не нужно привозить из командировки ЧП. На мою сознательность давит. Не буду его разочаровывать….
— Прыгну. Ногам, кажется, немного лучше. Потом в больницу пойду.
Прыгнул. В этот раз я не пытался остаться на ногах, сразу упал на бок. Больно было, но уже даже привык. Подбежал Борька, радостный такой….
— Пойдем еще раз прыгнем! Парашюты остались. Пойдешь?
— Иди, если хочешь. Я пас.
В Полковом Медицинском Пункте меня принял звероватого вида медбрат.
— Что тут у нас?
— Ноги опухли и болят.
— Реактивный отек у тебя. Давно болят?
— Неделю уже.
— Почему раньше не пришел?
— В командировке был.
— Понятно. Полежишь недельку, а сейчас компресс спиртовой поставим. Цени.
Компресс неожиданно помог. Опухоль спала, и боль прошла, но ноги почернели. От колен и ниже сплошной синяк. На работы меня не привлекают, больно страшно все это выглядит. Я ведь не говорю никому, что боль прошла. Лежу и отдыхаю. Зима кончилась, а после «Приказа» в марте, за горку….
Часть вторая. МОЛОДОЙ
ЮБИЛЕЙ
В начале апреля 1983 года, закончилось мое пребывание в Ферганской «учебке». Закончилось как-то неожиданно, вдруг объявили, что завтра на аэродром, и в Кабул на сортировку. Приедем в часть, а там и узнаем, кто, где дальше служить будет.
Интересно, что сержанты всех подразделений, перед нашей отправкой, на сутки куда-то спрятались. Вот, только что были, и вдруг исчезли. Почувствовали злыдни, что парням очень захотелось напоследок с ними поговорить, обиды кое-какие вспомнить, ну и попрощаться, чтобы запомнили. Никого не нашли. Походили неприкаянно по полку, затем пообедали и письма домой сели писать, нужно же предупредить родных, что адрес меняется. Настроение было препаршивое, мандраж не давал трезво мыслить, вот я и сглупил напоследок, собрал вещи, а значимые для меня бумаги, вдруг, взять с собой не решился. Набралось не так уж и мало, письма из дома, конспект по боевому самбо, который я вел четыре года, пока ходил на тренировки, учась в Новосибирском геологоразведочном техникуме и грамоту «За освоение новой техники», полученную уже здесь, после учебных стрельб, попросил отправить мне домой Андрея Сергеева.