Участник Камчатской экспедиции И.Г. Гмелин, посетивший обустроенные Демидовым земли в 1742 году, и через без малого 30 лет после него побывавший в тех же краях академик П.С. Паллас отмечали отличные дороги в этих лесистых, мокрых, местами болотистых местах. Они были обсажены деревьями, по обеим сторонам полотна обведены канавами. Низкие места подсыпаны, через ручьи и овраги сделаны мосты. Такое состояние коммуникаций («не так уж легко встретить где-нибудь лучшие дороги, чем в его области») Гмелин связывал с попечением Акинфия об удобстве работников при их переездах и перевозках, считал важным достижением заводчика и относил к его «особенной чести»[775]. Конечно, не один Акинфий строил дороги, строили их Строгановы, строил Геннин. Иногда силы объединялись. Так, дорогу с казенного Алапаевского завода через демидовский Нижнетагильский до чусовских пристаней Демидовы и Геннин договорились строить совместно[776]. Но в границах обширных собственных владений коммуникационную сеть создавал и поддерживал Демидов.
Дороги — всего лишь одно из проявлений огромных по масштабу перемен, которые принесли Демидовы в только еще начинавшие обживаться края. Благодаря им сюда перемещалось население, здесь возникали заводские поселки, со временем превращавшиеся в города (Невьянск, Нижний Тагил, Барнаул и другие), которые и сегодня присутствуют на карте России.
Талант, воля, труд
Чем объясняется эта потрясающая нас и сегодня успешность? Полагаем, в некотором смысле действительно гениальностью — врожденными и усиленными воспитанием способностями, совместившимися в нем в таком составе и интенсивности, что до конца его дней позволяли справляться с текущим и перспективным управлением сложнейшим хозяйством. Ну и, конечно, свойственным ему представлением о мире и своем в нем месте, не позволившим растратить эти недюжинные способности понапрасну.
Судя по всему, Акинфий обладал прекрасной памятью. Без нее было бы невозможно держать в поле внимания множество частных вопросов, лишь малая доля которых затронута в сохранившихся документах. По-видимому, ее передал ему отец, свидетельство о выходившей за привычные границы памяти которого приводилось.
Из черт, выработанных воспитанием, отметим исключительно значимое место, которое в системе ценностей Акинфия занимал личный труд. Одно из самых уничижающих слов, которые он употребляет, говоря о других, — тунеядец. Торговое предпринимательство — дело для него куда менее достойное, чем промышленное. «Ныне умножилось ваших торговых при заводе живущих тунеядцов», — с сожалением замечает он в одном из писем, связывая с этим фактом некоторые происходящие там неустройства. (Заметим, по наблюдениям Татищева, харчами и «потребностями» при заводах торговали почти сплошь старообрядцы. Получается, что конфессиональное родство не мешало Акинфию объективно оценивать их место в экономической жизни своего «ведомства» и публично называть их так, как они, по его мнению, того заслуживали.) Еще одна выразительная цитата: «Вы посему лень отложите, и в то место смотрение приложите» — так он уговаривает заводских приказчиков, недостаточно прилежных в исполнении своих обязанностей[777].
Начинавший молотобойцем Акинфий, вероятно, обладал неплохим здоровьем. Это в совокупности с высоким статусом труда в его сознании и проистекавшими из этого мотивациями выработало у него высокую работоспособность. Акинфий принадлежал к людям, бесконечно влюбленным в свое дело, с радостью себя ему отдававшим.
Память, разнообразный по содержанию творческий труд, частью которого являлось многолетнее тесное соприкосновение со специалистами, совместное с ними решение разнообразных практических задач дали Акинфию возможность овладеть обширным опытом, усвоить множество прикладных знаний. Читая его письма, задумываешься: среди проблем, которые ему приходилось разрешать, существовали ли выходившие за пределы его компетенции? Акинфий уверенно дает указания по множеству прикладных вопросов: строительству речных судов и колокольни, подготовке площадки для устройства плотины и пруда, ремонту плотинных ларей, браковке продукции, использованию флюсов при плавке, экспресс-методам различения руд и так далее, и тому подобное. Сомнений в правильности и действенности своих распоряжений он, как правило, не испытывает. И, что удивительно, чаще всего попадает в цель. (Конечно, не всё идет гладко. Например, выбирая место для завода, не всегда удается правильно оценить энергетические ресурсы. Но тут одной выработанной опытом интуиции, понятно, не хватает, нужны исследования гидрорежима и расчеты на их основе.) Приказчик Невьянского завода, отказываясь без хозяина предоставлять Беэру сведения о заводах, писал: «Покуды господин мой сам обстоятельно во всех здешних Сибирских заводах не выправится, то в сочинении показанных ведомостей мне и протчим прикащикам не поверит»[778]. В этих словах — «сам обстоятелно во всех» — образ Акинфия-труженика схвачен исключительно точно.
775
Очерки истории культуры и быта… Екатеринбург, 2001. № 2. На эти высказывания обратил внимание еще Г.И. Спасский