Локомотивом, тянувшим за собой обрушившиеся неприятности, выступали претензии экономического характера, прочие прицепились к ним по пути, по пословице «Пришла беда — растворяй ворота». Демидовы были далеко не единственными, кому в эти годы (1733—1735) подобные претензии предъявили. Кампания, именовавшаяся (одно из названий) Следствием о партикулярных заводах, коснулась множества, практически всех, владельцев частных металлургических предприятий России. Она состояла из большого числа относительно самостоятельных расследований, которые объединяло стремление чиновников выявить недоплату промышленниками налогов. Наиболее интересны сюжеты, относящиеся как раз к Демидовым, владельцам самых крупных металлургических комплексов страны. Для большинства других заводчиков проверки проходили хотя и нервно, но сравнительно безболезненно: ревизор приезжал, изучал документы, опрашивал персонал, записывал, уезжал, позже хозяина оповещали о штрафе, часто большом, но редко — убийственном для бизнеса. Демидовскими заводами занимались долго. Выявили факты, позволявшие говорить не об ошибках — о намеренном искажении отчетности. Недоимки и штрафы, насчитанные по результатам следствия, оказались весьма значительны. В ходе следствия заводовладельцев ограничили в перемещении, а позже, когда ограничения сняли, Демидовы сами не рисковали далеко отъезжать от столиц, где в это время вершилась их судьба.
Запустил следствие указ императрицы Анны Иоанновны, данный президенту Коммерц-коллегии барону Петру Павловичу Шафирову 4 августа 1733 года. Ему предписывалось провести проверку расчетов металлопромышленников с казной, прежде всего правильности уплаты ими десятинного налога. Он получил двух помощников: только что введенного в штат Коммерц-коллегии советника Михаила Шафирова (родственника президента[451]) и асессора Василия Васильева, которым было поручено собирать «принадлежащия к тому справки». Так под началом П.П. Шафирова образовалось небольшое временное учреждение, в документации именовавшееся Комиссией о исследовании десятинного сбору с партикулярных железных и медных заводов[452], проще — Комиссией следствия о десятинном сборе[453] или совсем коротко — Комиссией следствия о заводах[454]. Для освидетельствования состояния домен и медеплавильных печей намечалась инспекция предприятий. С указом Шафирову императрица подписала инструкцию гвардии Семеновского полка капитану-поручику Савве Кожухову, направлявшемуся для этой цели на уральские заводы[455]. Обследование предприятий центрального района поручалось Васильеву, также получившему инструкцию и собиравшемуся в Тулу. Михаил Шафиров определялся в Москву проверять уплату заводчиками пошлин, сопряженных с продажей их товара. Здесь была создана контора Комиссии.
Работа «на выезде» потребовала немалого времени. Исполнив порученное, ревизоры возвратились в Петербург только в следующем, 1734 году: Кожухов — 18 мая, Васильев — 27 октября. На этом активная фаза следствия, посвященная главному вопросу — проверке расчетов по десятине, завершилась. Основное, чем по возвращении контролеров занималась Комиссия, — анализ огромной по объему привезенной ими документации (свыше 500 тетрадей), подготовка из них экстрактов, а на их основе — предложений[456]. Кроме того, проверялись поступившие по ходу проверок доносы, следствие по которым сильно затянулось. Решение вопросов, затронутых Следствием, и подготовка по ним указов продолжались до ноября 1736 года[457]. С их оглашением кампанию можно считать в основном законченной. Не вписались в эти рамки только расследование доносов и, соответственно, исполнение назначенных по ним наказаний.
Тульские заботы асессора Васильева
Следователи отправились в путь в августе 1733 года[458]. Васильев, прибыв в Тулу[459], начал с завода Акинфия.
Он был невелик. Из двух домен осталась одна. Три молотовых амбара, в каждом по одному молоту и два горна. Основной продукцией были полосное и связное железо, изделия из него[460]. Исполняя инструкцию, Васильев 9 сентября опечатал в заводской конторе все «о заготовлении всяких военных припасов… указы, и заводские книги, и записки, и вексели, и крепости, и прикащичьи щеты, и всякие ево партикулярные письма»[461].
Сложности возникли с самого начала. Главный приказчик Акинфия, его шурин Семен Пальцов, исчез — явно неспроста. Где он скрывается, сообразил прикрепленный к Васильеву тульский подьячий Яков Самсонов. Пальцова, приведенного под караулом, оставили под охраной «во опасение впредь от того следствия побегу ево». Многие объяснения приказчика больше смахивали на увертки. Плохо было и с документами. Разрешение, на основании которого Никита стал строить завод, не нашли. Не смог предъявить его и Пальцов. Говорил, что такого у Акинфия Демидова «не видывал». «И после смерти отца ево, Акинфиева, Никиты Демидова остался ль, или оной указ хотя и был, а в бывшей пожар, как оные заводы в 1718-м году згорели, з другими писмами сгорел — того он сказать не знает»[462].
459
В.И. Рожков, не ссылаясь на источник, сообщает, что Васильев был на заводах Акинфия под Тулой в первых числах октября 1733 г.