Терпение всегда было одним из его доминирующих качеств, но оно никогда не требовалось надолго. Молчаливый авторитет, который почти всегда заканчивался его властью над сотоварищами, начинал действовать. Люди ценят того, кто не желает ничего лично для себя. Вся его воля была направлена на службу делу, вызывавшему только симпатии, даже когда его считали проигранным; но, за исключением этого дела, чего ждал лично он? Не почестей, не привилегий, не денег. Многие видели в его поведении лишь фиглярство, но только те, кто его не знал: его бескорыстие — органическое, почти тревожащее — было очевидно всякому, кто приближался к нему. Бескорыстие, напоминающее его аскетизм: он был равнодушен к своей одежде, не пил алкоголя, не курил; не то бескорыстие, которое утверждается как образец, но скорее то, что похоже на рассеянность ученых. Лоуренс казался рассеянным по отношению ко всему, что для большей части людей составляет саму жизнь. Но те, кто предпочитает жизни участь, связанную с божеством или абсолютом, носят униформу, явную или тайную сутану; то, что смущало каждого в Лоуренсе — он был на службе у абсолюта, для которого арабское дело было только лицевой стороной, и природы которого он, казалось, сам не понимал.
Все же было достойным служить этому делу, которому он посвящал свои силы. Планировалось, что королем Ирака станет Абдулла.[674] Это он по первоначальному замыслу Лоуренса был поставлен в Багдад, это его избрал Дамасский Конгресс. Но Лоуренс не считал его ни достаточно гибким, ни достаточно твердым, ни достаточно лояльным перед лицом такой трудной задачи. Лишь Сирия исключала Фейсала из Багдада, и даже полковник Уилсон, сообщая, что после падения Дамаска ему однажды необходимо было бы предстать перед арабским эмиром, считал Фейсала более приемлемым, чем его брата[675]. В декабре Лоуренс вызвал Фейсала в Лондон и устроил его встречи с политическими руководителями.[676]
17-го экс-король Дамаска вернулся из театра в час утра и обнаружил, что полковник Корнуоллис, его друг и последний официальный «советник»[677], который пришел от лица лорда Керзона, предлагает ему трон Ирака. Он ответил, что трон принадлежит его брату. Лоуренс нашел Абдуллу и убедил его уступить место Фейсалу.[678] Черчилль желал его коронации. Долг Англии по отношению к нему он не считал ничтожным. Он считал, что Великобритания могла воздействовать на короля Хиджаза, который все больше становился невыносимым. Но его много раз предупреждали по поводу эмира. Высшие чиновники, связанные с правительством Индии, или только проникшиеся его духом, были настроены к нему враждебно, заявляя, что он готов, когда придет день, сражаться с Империей так же, как сражался с французами. Он сражался с французами, отвечал Лоуренс, потому что они хотели колонизировать Сирию; он будет сражаться с Англией, если она захочет колонизировать Ирак: но будет верно сотрудничать с ней, если она будет верно сотрудничать с ним. Наконец, пришли к соглашению, что Англия примет коронацию Фейсала в Багдаде на условии, что он будет избран королем Ирака путем плебисцита, и что Англия будет готова заменить мандат соглашением об альянсе с независимым Ираком.
Оставалось скоординировать решения, которые подготовили бы реорганизацию Среднего Востока, уточнить детали и обеспечить исполнение. В марте[679] Черчилль созвал в Каире все власти, всех экспертов по Среднему Востоку, верховных комиссаров Месопотамии и Палестины, Алленби, Айронсайда, Гертруду Белл, Филби[680], еще тридцать человек. Министр привез Лоуренса с собой.[681]
За несколько дней исполнение всех решений, принятых в Лондоне (большей частью в маленьком ресторане Шипа, где Черчилль завтракал со своими сотрудниками) было подготовлено. И конференция собиралась уже разъехаться, когда стало известно, что Абдулла из Трансиордании готовится выйти в поход на Сирию.
В Трансиордании французские войска не сменили английские. Там, после поражения Фейсала, власть оставалась арабской, под нерешительным контролем английского верховного комиссара в Палестине, сэра Герберта Сэмюэля.[682] Тот в августе создал беспомощные местные советы. В ноябре Абдулла, который с тех пор, как правительство Дамаска исчезло, много говорил о мести за своего брата, во главе колонны партизан и воинов племен вышел на Маан, при равнодушии англичан; и он обосновался там, весьма терпеливо откладывая месть, вверенную ему Богом. Условия, на которых он полностью отказался бы от Багдада в пользу Фейсала, были достаточно тонкими, чтобы он мог рассчитывать на тайную поддержку англичан — и главным образом он пытался этими претензиями вынудить их к щедрости. За десять дней до того, как открылась конференция в Каире, он вышел на Амман, где нашел множество новобранцев из Сирии и Ирака, политиков и восставших вождей, полных решимости снова вступить в борьбу против Франции и Англии. Рапорты секретной службы настораживали в отношении скорого возобновления партизанской войны между арабскими иррегулярными силами и французскими войсками. Лоуренс опасался, что Абдуллу выведет из рамок его окружение, как Фейсала — экстремисты Клуба. Если бы Сирия была атакована, французы разбили бы Абдуллу, а потом заняли Трансиорданию; и Англия, которая терпела ее как базу для атаки, вряд ли могла помешать оккупации.[683]. Было недопустимо, чтобы она дошла до этой точки в Палестине — которая защищала Суэц — и допустила французов в Акабу. Ей нужно было самой остановить Абдуллу. Однако если она собиралась любой ценой усмирить Месопотамию, то не затем, чтобы призвать армию из Индии в Трансиорданию. Кроме того, племена Трансиордании объединились бы с Абдуллой и, несомненно, с племенами Палестины, враждебными сионизму. И возобновление враждебности против Франции на части территории, теоретически контролируемой Англией, добавилось бы к конфликту между арабами и евреями, которого английское правительство все еще опасалось, и который Лоуренс, в частности, любой ценой хотел бы исключить.[684]
674
Он был провозглашен конституционным монархом Сирии (включая Ливан и Палестину) Сирийским конгрессом в Дамаске 8 марта 1920 года.
677
См. T. E. Lawrence, la France et les Français, стр.253–257. Абдулла ничего не говорил о подобном соглашении в этот период. Лишь шесть месяцев спустя (25 мая 1921 года) в его «Мемуарах» находится упоминание о беседе с Лоуренсом по этому вопросу. См. Memoires of King Abdullah of Transjordan, ed.Philip P. Graves, London, J. Cape, 1950, стр.200–201.
678
Никакого официального документа, относящегося к этим переговорам, не обнаружено. По всей видимости, Лоуренс сообщил Абдулле только об отказе Лондона признавать его королем Ирака. Абдулла мог ждать своего королевства лишь от успеха восстания: тогда оно уже заканчивалось. Англия могла выбрать короля за пределами семьи Хуссейна, и со стороны Абдуллы было умнее попытаться найти какую-нибудь корону на арабских территориях, контролируемых англичанами, поддерживая Фейсала и Лондон, чем пытаться сделать это одному. Переговоры прошли не без труда, потому что Абдулла опубликовал в газете Мекки «Кибла» статью о своих правах на Багдад и отречение Фейсала; и он претендовал на то, чтобы Лоуренс предложил или пообещал ему английскую помощь в отвоевании Сирии взамен его отказа от Багдада; это было неубедительно. (Примечание автора). См. Memoires of King Abdullah of Transjordan, стр.203, сноска 1 на стр.204. (Примечание М. Ларе).
680
681
Отметим, что Мальро пропускает продолжение конференции в Каире (с 6 по 24 марта 1921 г.). См. The Letters of T. E. Lawrence, стр.328.