Волнения прекратились: больше не слышно было о репортерах, но те не признали поражения. Лоуренс не знал, что один из офицеров в лагере, который встречал его прежде, сообщил им о его присутствии[811]; они были уверены, что напали на верный след.
В тот же день, когда Лоуренс писал вице-маршалу, государственный секретариат, получив рапорт коменданта Фарнборо, ответил на него приказом позволить Россу проходить службу дальше[812].
На следующей неделе Лоуренс поверил, что выиграл эту партию. Его жизнь снова стала нормальной, хотя раскрытие его личности не прошло без волнений — не среди рядовых, которые в жизни не слышали конференций Лоуэлла Томаса, и для которых Лоуренс был всего лишь каким-то высшим офицером в колониальной армии, но среди офицеров и некоторых унтер-офицеров. Старшина, который вынес Россу штрафной наряд (что тот одобрил), принес ему извинения (чего тот не одобрил[813]). Один сержант обнаружил Росса за мытьем коридора:
— Бросьте это, я найду кого-нибудь другого.
— Что вы, сержант, неужели я на это не способен?[814]
Несколькими днями позже[815] Лоуренс писал Бернарду Шоу:
«Вы спрашиваете, чем именно я занимаюсь в ВВС. Сегодня утром я вычищал кухню, весь день слонялся без дела, а вечер провел за написанием письма Дж. Б. Ш. Вчера утром я мыл тарелки в сержантской столовой (неопрятные едоки эти сержанты: тарелки были все в масле и томатном соусе, а вода для мытья была холодная), а днем съездил в Оксфорд на мотоцикле, навестил Хогарта, чтобы обсудить сокращение арабской книги. Так как сейчас Рождество, мы выполняем работы утром, а днем празднуем. Вообще-то я «специалист по аэрофотосъемке на обучении»: это не означает полетов, но означает проявку офицерских негативов, после того, как они приземлятся: а что касается «обучения» — это значит, что я новобранец, поэтому меня могут использовать как угодно. Три недели я был мальчиком на побегушках. Также уборщиком, клерком, чистильщиком хлева, горничной, судомойкой и билетером в лагерном кино. Все годится для летчиков-новобранцев: но жизнь неплоха, когда первая незрелость исчерпывается. У каждого из нас есть кровать, и нам грозят всевозможные наказания, если их не разделяют двадцать пять дюймов: нас в казарме двенадцать».[816]
Игра с абсурдом не потеряла своих прав. За два дня до того, как покинуть Эксбридж, Лоуренс написал Доути[817]: он собирался добиться для него пенсиона. В тот день, когда он был поставлен на мытье посуды, он получил письмо, в котором Хогарт просил его редактировать биографию Фейсала. Но его корреспонденция с Бернардом Шоу включала для него и нечто совсем иное, чем ироническое удовольствие перечислять свои ремесла. Он встретился с ним случайно: его друг Кокерелл[818], хранитель музея Фицуильяма, собирался взять на себя доставку портрета, который миссис Шоу принесла в дар его музею, и за компанию взял с собой Лоуренса: Шоу не было дома. Бернард Шоу вернулся неожиданно. Они втроем выпили чаю. Лоуренсу понравилась сердечность Шоу, его ирландский юмор, которому не чужд был его собственный; он считал его хорошим критиком — суждения тех, чьими творениями восхищаются, инстинктивно считают ценными — и, прежде всего, критиком, неспособным, чтобы показаться приятным, льстить книге, которую он счел бы плохой. Он отправил ему гранки «Семи столпов»: «Это многоречивая книга, претенциозная и скучная до такой степени, что я больше смотреть на нее не могу… Но это история, и мне было бы стыдно стать единственным хроникером событий и не суметь их изложить; все же, если то, что я написал, не может быть улучшено, я все это сожгу. Мое собственное отвращение так велико, что я не верю, ни что стоит пытаться сделать ее лучше, ни что это возможно. Если вы прочтете ее и придете к тому же заключению, вы придадите мне смелости чиркнуть спичкой: поскольку я не уверен в своем собственном суждении, и кажется жестоким уничтожать то, над чем я изо всех сил работал в течение трех лет…»[819] В письме, которое Лоуренс прочел, сидя на крыше стойла, Гарнетт предложил ему опубликовать книгу; получив отказ, он дружески предложил, чтобы Лоуренс дал ему разрешение выпустить сокращенную версию, ограниченную рассказом о Восстании; это он выпустил сокращенную версию «Аравии Пустынной». Лоуренс принял это с признательностью: если тупая жизнь была необходима ему, чтобы избежать своего демона, то другой мир был ему не меньше необходим, чтобы эта жизнь сохранялась в абсурде. Он сохранял свои намерения относительно издательского дела: в определенные моменты, когда «школа» становилась наиболее суровой, и армейская жизнь приводила его в ужас, он снова мечтал об уединении в каком-нибудь Поул-Хилле. Он всегда отказывался писать ради денег, но его книга была написана без намерения публиковать ее, и только Гарнетт предпринял бы сокращенное издание. Еще один Поул-Хилл — неужели он не стал бы пригодным для жилья, если бы его будущая книга, столь же отличная от той, которую он надеялся написать, не была бы так же плоха, как он считал? Он начал задаваться вопросом: может быть, «Семь столпов» — это не та книга, которую ему не удалось написать, а просто другая книга? «Флюгер моих суждений, который хотел бы считать «Семь столпов» хорошими, вертится в эту сторону, лишь только чувствует благоприятный ветер со стороны друзей. Я продолжаю беззастенчиво упражнять бедный инструмент, и подумываю о том, чтобы направить копию некоторым другим людям…»[820]
811
См. The Letters of T. E. Lawrence, стр.398. (Примечание М. Ларе). Об этом пишет Лоуренс в письме Б. Э. Лисону от 04 февраля 1923 года: «Один из сволочных офицеров меня выдал»; но доказательств этого или имени офицера никогда не приводилось. Возможно, сотрудников газеты «Дэйли Экспресс» натолкнула на разоблачение тайны Лоуренса переписка последнего с главным редактором газеты Р. Д. Блюменфельдом, которому было известно о его зачислении рядовым в авиацию. (Примечание переводчика).
816
Письмо Т. Э. Лоуренса Дж. Б. Шоу от 27.12.1922 (The Letters of T. E. Lawrence, стр.391.)
817
На самом деле, это письмо датировано 6 ноября 1922 года. Лоуренс тогда был в Лондоне, два дня спустя после своего отбытия из Фарнборо.
819
Письмо Дж. Б. Шоу от 17 августа 1922 года, The Letters of T. E. Lawrence, стр.355–357.