Восторженность полетов, которая должна была венчать эту книгу — не связана ли она с той же смутной нотой, что и взятие Дамаска? Разве Достоевский писал «Записки из Мертвого дома», чтобы сделать репортаж с каторги, а Толстой — «Смерть Ивана Ильича» — чтобы изобразить, как протекает рак? Только два раза Лоуренс встретился с предметом для восторженности: арабское восстание и королевская авиация; и оба раза он, казалось, писал для того, чтобы показать присутствие зла в сердцевине величия, пролить свет на то, что все дела человеческие непоправимо запятнаны; не из самодовольства, но с античной иронией, которая заставляет судьбу обнажиться. Он кричал серахин, что прежде всего следует покончить с надеждой — но разве не была его самой глубокой страстью отчаянная жажда заставить проявиться человеческий удел, чтобы апеллировать … к кому?
К самому человеку, быть может. К мучительной победе, что обретается в трезвом созерцании своего поражения. Критики заговорили о «Семи столпах», хотя издание было частным; Лоуренс с исключительным вниманием прочел анализ Герберта Рида, который говорил: «Великие книги написаны в состоянии духовного просветления и интеллектуальной уверенности»[935], и писал Гарнетту: «Я возразил бы ему, что в подобном состоянии никогда не появлялся на свет творческий труд размером хотя бы с мышь, созданный людьми, достаточно стерильными, чтобы чувствовать уверенность. Для меня великие книги мира — это [пробел], «Моби Дик», Рабле, «Дон Кихот» (мы говорим о прозе, разумеется). Неплохая цепочка сердец тьмы».[936] Искусство тьмы — это не сама по себе тьма, но вопрошание; и если Лоуренс, когда писал свои «Записки из Мертвого дома», обращался лишь к неизвестному Христу, то, по меньшей мере, несомненно видел себя в смутном единстве с изначальными, самыми таинственными в мире силами, которые представляют собой самую суть великого искусства, смешанный расцвет божественной власти, которая на мгновение приписывалась человеку, отчаянную форму его искупления.
Большинство его друзей предлагало ему опубликовать свою книгу. На что он отвечал, что она по природе своей вредит королевской авиации; что Тренчард не советовал ее публиковать; что это будет не по-товарищески по отношению к действующим лицам, которые фигурируют в ней, ведь, «когда они фотографируются, то надевают свои «лучшие» наряды».[937] Он не хотел бы, чтобы Гарнетт отдал его текст для напечатания на машинке, чтобы его могли прочесть не только те, для кого рукопись не была препятствием (это не было чуждо его страсти к допечатным временам). Бернарду Шоу, который настаивал, по крайней мере, на публикации нескольких экземпляров, чтобы «Чеканка» не подверглась риску утери, как первая рукопись «Семи столпов», он отвечал, что «Семь столпов» следовало спасти от забвения как историческое свидетельство, в то время как «Чеканка» — всего лишь «частный дневник, интересный миру лишь в той степени, в которой ему может быть интересно препарировать мою личность».[938] Почему бы не требовать от него, по тем же причинам, чтобы он спасал от забвения свои письма? (Но ему не было неизвестно, что другие берут это на себя). «Писать книги — это неизбежно, но публиковать их — это поблажка себе…»[939]
Он туманно согласился с мыслью о публикации в 1950 году. Тренчард и большая часть его товарищей по Эксбриджу были бы уже мертвы, ему было бы шестьдесят два, и он был бы, «возможно, тоже мертв»[940]… Казалось, что он не может писать, не прячась от редактора и даже от читателей, за исключением нескольких друзей; что он способен писать лишь для тех читателей, которые прочтут его, когда он будет мертв. «Обычно именно второе поколение заставляет нас вновь ожить, после множества насмешек…» Возможно, он хотел избавиться от этих насмешек, или от права судить его, которое приходится терпеть от читателей всякому автору? Или хотел, чтобы его читали так же, как сам он читал тех, кого любил? Мертвых авторов всегда читают с большим благородством…
935
Письмо от 1 декабря 1927 года Эдварду Гарнетту, The Letters of T. E. Lawrence, стр.547.
936
Там же. В оригинале на месте скобки перед «Моби Диком» стоят «Война и мир» и «Братья Карамазовы». Далее имеется в виду роман «Сердце тьмы», роман Дж. Конрада. (Примечание переводчика).
937
Письмо от 28 августа 1928 года Э. М. Форстеру, The Letters of T. E. Lawrence, стр.623.
940
Письмо от 28 августа 1928 года Э. М. Форстеру, The Letters of T. E. Lawrence, стр.623. Т. Э. Лоуренс странным образом забывает, что он как минимум на десять-пятнадцать лет старше своих товарищей по Эксбриджу.