Тонкий звон хрусталя отзывался среди поразительной тишины спящего лагеря, перед тифозным городом, агонизирующим среди библейских роз и мух…
Наутро[210] Лоуренс увидел вдалеке Кут, после чего ему завязали глаза.
Когда он снова добрался до штаба, ему объявили, что через три дня попытаются сбросить продовольствие с самолетов, и канонерка попробует прорвать блокаду.[211]
Три дня прошли[212], осажденные слышали, как за рекой снова идет стрельба. Турецкая масса перешла реку вне досягаемости пушек Кута. Город беспрерывно обстреливала артиллерия и немецкие самолеты. «Разлив задерживает нас», — телеграфировал Горринг. Снова замолкла канонада. Паек уменьшился до трех унций на человека. «Все подорожало в десятки раз», — сообщил генерал. Самолеты с продовольствием не прибыли.
16-го в полдень самолетов еще не было. Условия сдачи снова были обсуждены. Шестьсот годных к бою солдат не имели больше сил носить патронташи. Наконец — самолеты! Они должны были принести пять тысяч фунтов продовольствия: принесли три тысячи. Они вернулись на следующий день и принесли тринадцать сотен фунтов; два мешка упали в Тигр. «Посты перед Сеннайят разбиты, — телеграфировал Горринг, — жду пять тысяч человек подкрепления». Несмотря на риск расстрела турками, индийцы дезертировали лавиной.
Назавтра[213] канонада возобновилась под Сеннайят: Горринг наступал. Час за часом прибывали телеграммы из штаба: Горринг отступил перед турецкой контратакой, разбит новой атакой 13-й бригады. Еще одна турецкая контратака, в пятнадцать тысяч человек: некоторые английские соединения уже были атакованы до двенадцати раз. Самолеты с продовольствием не могли вылететь. Затем — снова буря; наконец, пять дней спустя, осажденные снова услышали стрельбу, но не появился никакой английский авангард, ни в Сеннайят, ни в Эссине. Британские самолеты облетели Кут, несмотря на туман, сбросили четыре мешка в Тигр, один туркам… Наконец, в 8 часов вечера, снова заработал телеграф: «Штаб с прискорбием сообщает, что атака на Сеннайят отбита врагом».
Два дня — ничего, кроме цинги, тифа и голодной смерти. 24-го в полночь канонерка «Джульнар» вышла, чтобы прорвать блокаду[214]. Тауншенд провел ночь на террасе штаба. Он слушал, как приближается яростная стрельба, видел, как близится торопливая дрожь канонады в ночи. Затем — тишина. На рассвете «Джульнар» увидели на мели у вражеского берега; ее винт попался в цепь, протянутую турками через Тигр. Шесть офицеров были мертвы.[215]
Она везла четыреста тысяч фунтов продовольствия.
26-го вечером генерал Тауншенд получил приказ встретиться с Халиль-пашой[216].
Фон дер Гольц был при смерти[217]. Турецкая армия, которой сдалась англо-индийская армия, состоящая из больных в лихорадке и трупов, насчитывала не больше двух тысяч пятисот человек, годных к бою.
Глава V.
Если Индия[218] вела свою игру, то Каир вел свою. Лоуренс вернулся в Египет[219] и узнал там, что арабское восстание было вот-вот готово разразиться[220].
С тех пор, как Фейсал вернулся в Дамаск, он советовал своему отцу выждать. Военные круги «Ахад» и «Фетах» начали опасаться, что Германия выиграет войну. Турецкая армия засела в Дарданеллах, но там она одерживала победы. Месяц за месяцем рассеяние арабских дивизий продолжалось, террор парализовал тайные общества, достаточно большое число их руководителей было подвергнуто пыткам, поэтому Фейсал мог каждый день опасаться, что его выдадут. Помощь, которую приносили Сирии англичане с тех пор, как начались переговоры между Мак-Магоном и великим шерифом, сначала была военной: восстание почти всех войск, размещенных на юге Тауруса. Она стала почти исключительно гражданской, потому что турецкие репрессии меньше ударили по «Фетах», чем рассеяние войск — по «Ахад». Хуссейн, одновременно с тем, как посылал Фейсалу тайные послания, которые его слуги возили в ножнах кинжала или между подошвами сандалий, официально адресовал ему приказ вернуться в Стамбул, чтобы там принять присягу на верность его семьи халифу, для успокоения младотурецких министров.
211
Мальро снова теряет нить повествования. Конкретизированная «капитуляция» не была принята, больше не стояло вопроса о том, чтобы прорвать блокаду, но пытались договориться с турками, чтобы они освободили заминированные выходы и пропустили английские корабли.
212
Это дает нам 3 мая. Однако военные операции уже были закончены. В действительности Мальро, обманываясь сбивчивыми рапортами (А. Уилсон не всегда излагает события в строгом хронологическом порядке), переходит теперь к событиям от 16 апреля, возможно, не сознавая, что визит в турецкий лагерь (дату которого не уточняет) имел место 29 и 30 апреля.
213
Предыдущий абзац упоминал 16 апреля. Кажется, здесь имеется в виду атака 22 апреля. См. Loyalties, стр.123.
214
Об этом героическом эпизоде, так же неизбежно обреченном на провал, как и переговоры с Халилем, и о том, как пожертвовали собой добровольцы, отдав свои жизни, см. Mons, Anzac and Kut, стр.242–243 и Loyalities, стр.95–96.
215
Об их смерти было известно точно, о ее обстоятельствах — несколько меньше. Тем не менее, турки, очевидно, убили их после того, как взяли в плен.
217
Он начал свою карьеру в Турции в 1883 году подполковником, заменив полковника Кёхлера, который начал реорганизацию турецкой армии в 1882 году. Он был назван «заместителем начальника генерального штаба и одновременно генеральным инспектором образования, и на этом двойном посту реализовал все, что было возможно, говоря по-человечески, в такой стране, как Турция, где реформатор обычно встречает больше препятствий, чем поощрения». (Foundations of Reform, статья военного корреспондента «Таймс», приведенная в History of Great War, том 1, стр.26). Он дослужился до чина маршала. См. «Семь столпов мудрости», глава ХХХIII, где Лоуренс цитирует пункт его доктрины.
218
Для написания пятой главы Мальро использовал среди других трудов The Arab Awakening (стр.89–80, 188, 191–199, 207–210) и «Семь столпов мудрости».
220
Восстание разразилось, но не совсем одновременно: 5 июня в Медине, и только 10 июня — в Мекке.