Несколько офицеров было направлено на арабскую сторону; и делегат от губернатора Судана, полковник Уилсон, имел резиденцию в Джедде. Все они, и Абдулла тоже, обратились в Каир. Великий шериф тем временем убеждал союзников, чтобы они направили к нему экспедиционный корпус, без которого, как говорил он, Мекка снова была бы захвачена, и в то же время заявлял, что враждебность правоверных не позволит предпринять высадку. Мак-Магон решил направить в Джедду для краткого пребывания единственного высокопоставленного английского чиновника, знакомого с семейством великого шерифа: Сторрса[246].
Просьба Лоуренса о девятидневном отпуске, чтобы сопровождать своего друга, не была встречена отказом.
Глава VI.
Когда Сторрс[247] и Лоуренс высадились в Джедде[248], эмир Абдулла, второй сын великого шерифа, собирался туда прибыть.
Полковник Уилсон, которого Лоуренс встречал в Каире и имел с ним тогда «короткий спор[249]», приготовил все лучшее для встречи эмира и двух английских посланников. Тишина, которая поднималась от мирных песков по улицам, мало-помалу овладевала жителями Джедды, не было шума, даже шепота; возбуждение, которое независимость принесла из Мекки в этот порт, лишенный паломников из-за войны, затерялось под великим солнцем, где, казалось, не было ничего живого, кроме гудения мух; и, выступая в сопровождении кортежа своих рабов с блестящим оружием, прежний вице-президент османского парламента, большой жизнелюб, уже одетый в светский костюм Аравии, пришел на встречу с англичанами, пока толпа молчаливо приветствовала их. Он только что одержал в Таифе скромную победу, и Лоуренс был очень заинтересован в том, чтобы познакомиться с ним.
Как применялась в Джедде власть нового государства? Не блестяще, отвечал эмир. Горожане питали к бедуинам, на которых основывалась власть Мекки, ненависть и презрение. Тут и там обычаи турецкого господства заменялись; вновь пришли обычаи, установленные Пророком: судьи получали в год по одной козе с каждого двора, им не платили, и их решения не записывались. «Когда у нас после войны будет время, — иронически добавил эмир, — мы отыщем в Коране суры, применимые к биржевой торговле…»[250]
Сторрс просил его сообщить Лоуренсу свои взгляды на военные операции, чтобы он довел их до каирского генерального штаба. Эмир посерьезнел: если бы мобильная колонна, которую турки готовили в Медине, вышла на Мекку, арабам, которые не получили оружия, обещанного Англией, оставалось «лишь умереть, сражаясь, под стенами священного города»[251].
Зазвонил телефон: из Мекки великий шериф вызывал своего сына.
Тот подошел. Он ввел своего отца в курс беседы, и великий шериф поручил ему повторить от своего имени английским офицерам то, что он собирался сказать. Он просил, чтобы одна союзная бригада была оставлена как резерв в Суэце, готовая к интервенции в Аравию. С ее помощью войска Восстания сосредоточились бы перед Мединой и атаковали бы город.
Сомнительное сосредоточение.
Лоуренс знал, как мало расположен генеральный штаб в Каире отвлекать бригаду от защиты Египта; и он был уверен, что высадка союзных войск уничтожит арабское движение[252]. Он ответил только, что не сможет успешно защищать представленную ему точку зрения, если не составит никакого личного мнения об условиях войны и о самой местности, и если не встретится с Фейсалом, командующим основной армией. Что визит к Хуссейну в Мекку для него невозможен — [пусть так], но он хотел бы, чтобы его доставили в лагерь Фейсала.
Абдулла вновь связался со своим отцом, с большими умолчаниями. Сторрс добился, не без сложностей, чтобы Абдулла написал своему брату Али, и тот позволил Лоуренсу доехать до лагеря Фейсала, если это не причинит неудобств. (Великий шериф, как всегда, загадочный, оставлял за собой возможность остановить путь Лоуренса в лагере Али, если это показалось бы ему нужным). Сторрс добился от Абдуллы, чтобы тот преобразил эту осторожную рекомендацию в приказ немедленно предоставить лучшего носильщика из своих всадников на верблюдах и надежного проводника. Лоуренс должен был переправиться морем в Рабег, где через два дня нашел бы лагерь Али.
251
Там же. Цитата приведена неточно: по словам Абдуллы, не «арабам», а королю Хуссейну оставалось лишь умереть.
252
Позже, когда Лоуренс испытывал нужду в помощи Имперского верблюжьего корпуса на арабской территории, он сумел забыть эту предполагаемую невозможность и доказать, некоторым образом, что действия «неверных» на «святой земле» ни в коей мере не уничтожают арабское движение.