Решения были принятыы единогласно, за исключением того, которое принимало иностранную помощь — экстремисты хотели исключить его.[531]
С того дня, как мирная конференция признала — возможно — арабскую независимость, только армия, способная защищать Сирию против французской интервенции, превращала бы Конгресс в нечто большее, чем пустое собрание. Эту армию указания, направленные от Алленби Фейсалу, не позволяли ему расширять, но общества втайне ее готовили.
Французские войска в Ливане были малочисленными. Если Франция должна была предпринять в Сирии военные действия, дорогостоящие и трудные, то разве французское общественное мнение, уставшее от войны, не навязало бы правительству уход из Сирии?
Общества должны были действовать быстро. Они опасались, что смена английской оккупационной армии французскими войсками как минимум во всем Ливане пока что не была решена на конференции[532], где готовили еще и другие планы:
«Упорно приходят новости, — телеграфировал Фейсал в Париж, — где говорится, что ведутся тайные переговоры между правительствами, разделяющими Сирию, и эти новости произвели большое брожение. Народ поднялся при мысли, что с ним обращаются как с рабом, и что он стал разменной монетой. Сильный своим единством и своей правотой, полный решимости бороться за свое существование, он снимает с себя всю ответственность, в настоящем и в будущем, за последствия подобного решения, если оно будет принято в пренебрежении к его справедливым притязаниям».
Но служба французской разведки 2 сентября представила план шерифского наступления «в преддверии войны с крупным государством». Две регулярные дивизии должны были выступить на Бейрут; третья — на Александретту; менее важный корпус — на Триполи. Племена объединялись с этими дивизиями во время их похода к берегу.
Несколько дней спустя «политический офицер» со стороны Алленби, в сопровождении французского делегата, привез Фейсалу предостережение маршала.[533] Он напоминал, что Великобритания отказалась от всякого мандата на Сирию, что она одобряет создание еврейского национального Дома в Палестине, что она не собирается навязывать сирийцам правительство против их воли; но что, как главнокомандующий оккупационной армии, ответственный перед конференцией за безопасность в стране, он не замедлит подавить смуту.
Едва комиссия выехала в Европу, Ллойд-Джордж вызвал Фейсала в Лондон.[534] Послание Алленби побуждало эмира отправиться туда.
Ему пришлось вступить в игру, следствием которой было это послание, и о которой он почти ничего не знал.
Франция начала яростную кампанию в прессе против английского поведения в Сирии. Жалобы французов[535] стали после этого громкими и публичными. Однако частное соглашение Клемансо и Ллойд-Джорджа, относящееся к Мосулу, не было еще подтверждено Палатой. Несмотря на оппозицию Набережной Орсэ, было условлено, что у Англии будут развязаны руки в Палестине, и что ее войска, оккупирующие Мосул, останутся там, хотя провинция принадлежала к зоне французского влияния; и в ответ — что Франция, уступив город, оставляла за собой участие в пользовании нефтью, и что права, которые она приобретала по соглашению Сайкса-Пико, оставались за ней.[536]
Но два дня спустя после речи Фейсала перед комитетом Пяти Англия предложила Франции изменить соглашение. Клемансо был против; после долгих месяцев дискуссия между двумя премьер-министрами закончилась фразой Клемансо: «Если бы в декабре[537] вы мне сказали, что, требуя Мосул, вы одновременно требуете большую часть севера и восток Сирии, я сразу же отказал бы вам в Мосуле». Однако Англия едва ли могла, после того, как предложила Франции отказаться от Мосула[538] в обмен на удержание Дамаска, требовать, чтобы она покинула Дамаск, добившись ее отказа от Мосула лишь наполовину.
Главным образом потому, что, несмотря на заверения, которые Фейсал дал английскому штабу, и хотя там считали их смягчающим элементом, который ни в коем случае не собирались исключать, эмир был публично вовлечен по вопросу Ирака в политику, противопоставленную политике самых мощных сил в Англии; а по вопросу Палестины — в политику, противопоставленную политике самого английского правительства.
531
Последние два абзаца могут происходить от Дж. Антониуса, стр.440–442, приложение G, «Резолюции генерального сирийского конгресса». Если эти сведения Мальро взял и не оттуда, тот их полностью подтверждает.
532
Это решение было принято 15 сентября 1919 года, и вывод войск начался 1 ноября 1919 года.
533
Решения Конгресса с каждым днем все больше отдаляли Фейсала от Алленби. Конгресс выработал статус стран, не определяя «страны» (имелась в виду великая Сирия, Месопотамия и Ливан). Он собирался сделать эмира начальником исполнительной власти, в то время как Алленби надеялся — по крайней мере, на ближайшее время — что фактически он будет лишь его советником по восточной зоне. Но другая часть Конгресса, в случае разрыва с Фейсалом, собиралась заменить его Зеидом, неопытность и слабость которого маршал слишком хорошо знал, и предпочитал ему Фейсала, пока мог. (Примечание автора).
535
Они продолжали упрекать английские службы, политические или секретные, в их благожелательности по отношению к арабскому движению (которое правительство Индии подавило в Месопотамии); в том, что враги Франции нашли в Египте убежище; и особенно они выступали против поддержки, оказываемой английскими военными администраторами претензиям и даже беззакониям сторонников шерифов в прибрежной ливанской зоне. (Примечание автора).
536
Кроме того, Клемансо считал, что может рассчитывать на твердую английскую поддержку в обсуждении вопросов по Рейну. (Примечание автора). См. T. E. Lawrence, la France et les Français, стр.175. (Примечание М. Ларе).
538
Эта беседа состоялась 22 мая 1919 года. См. T. E. Lawrence, la France et les Français, стр.207.