В один прекрасный день начальник тюрьмы Дарби влетел в свой кабинет. Оказывается, он побывал в Кливленде.
— Я кое-что выяснил, — отрывисто бросил он. — Пошли за Айрой Маралаттом. Немедленно!
— Садись, Айра, и постарайся сохранять спокойствие, — сказал начальник, когда Маралатт пришёл в кабинет. — Я ездил в Кливленд и кое-что там разузнал. Всё, что ты рассказал, оказалось подлинной правдой.
— Да, сэр, — отвечал Айра. В его глазах зажёгся огонёк страха. — Да, сэр, это всё по правде было. Я уверен, что было. Не могло же всё это мне привидеться, а?
— Да всё в порядке, теперь слушай, что я скажу. У тебя была жена, Дора, так? Она умерла — вскорости после того, как её выгнали из дома. А вот ребёнок жив. Дочка. Я видел её. Очень красивая. Её взяла на воспитание одна зажиточная пара, здесь, в Колумбусе. Они — друзья губернатора. Я поговорил с ним насчёт тебя. Приёмная мать — родственница твоей жены. Она думала, ты лишился рассудка. Я рассказал ей правду.
Айра, пойди на вещевой склад, получи костюм и обувь. Губернатор помиловал тебя. Ты выходишь отсюда завтра.
Ошеломлённый, задыхаясь и дрожа от наплыва чувств, Айра Маралатт протянул к начальнику тюрьмы руки и спросил севшим голосом, не веря своему счастью:
— А девочка знает?
— Нет, пока они ей не сказали. Это было бы для неё слишком большим потрясением.
На следующее утро Айра, облачённый в недорогой костюм, пришёл в кабинет начальника. На его ногах поскрипывали тюремные башмаки, на голове красовалась лёгкая соломенная шляпа. Громадная фигура ссутулена, лицо взволновано.
— Это всё вы, мистер Эл, — сказал он, и на его глаза навернулись слёзы. — А ведь всё началось с яблока, которое вы мне тогда дали. — Он на мгновение замолк. — Мистер Эл, она же, конечно, не узнает меня, правда? Мне вовсе не хочется, чтобы она знала, что Тюремный Демон — это её отец.
Когда Дарби вручил ему бумагу, подтверждающую акт помилования, и пять долларов подъёмных, руки Айры дрожали.
— Уж и не знаю, как вас благодарить, начальник!
— Не надо благодарить. Господь свидетель — ты оплатил свой долг сполна!
Айра взял с собой двух своих подопечных канареек.
— Подарю их девочке. Я хочу увидеть её. Я должен её увидеть.
Он пожал Дарби и мне руки.
Прошла неделя. От Айры не было ни слуху ни духу. Начальник всполошился.
— Уж не случилось ли чего со стариком? — Маралатту было 46, но 18 лет в тюрьме подорвали даже его титаническое здоровье. Он выглядел на все 60. — Интересно, он увидел свою дочь? Странно, что от него ни звука.
Это настолько встревожило Дарби, что он решил сам обо всём узнать. Послал запрос приёмной матери молодой девицы и рассказал об Айре и канарейках. Ответ — взволнованный и недоумённый — пришёл от самой дочери. А ещё через час она и сама появилась в кабинете начальника.
— Старик с канарейками?! — О да, приходил старик и отдал ей птичек, они сейчас у неё. — А что за этим кроется? Как?! Этот старик — мой отец?! Почему никто мне не сказал? Да как вы посмели скрыть это от меня! Так вот что он имел в виду, когда уходил — он назвал меня маленькой Дорой! Ох, что же нам теперь делать?!
В бессвязных, отрывистых фразах она поведала нам о таинственном визите старика с птичками. Айра поднялся по ступенькам, ведущим к большому, красивому дому, в котором жила девушка. В руках он держал маленькую клетку с птицами. Может, он и собирался сказать Мэри, что он её отец, кто знает. Но увидев её красоту и утончённость, увидев, как всё её существо излучает счастье, наверно, изменил намерения. Большой седой старик не захотел, чтоб безоблачно радостную юность его дочери омрачила тень его трагической жизни. Он ушёл, так ничего и не сказав.
Как раз в тот момент, когда старик звонил в двери, барышня спускалась по лестнице. Дворецкий не пускал его в дом. Она сбежала вниз и приказала впустить старика.
— Я подумал, мисс, что, может, вам захочется купить этих птичек. Я нищ, а они прекрасно поют. Я сам их вырастил.
И исключительно из симпатии к несчастному старому бродяге она купила канареек. Он хотел за них всего лишь один доллар. Она была в полном недоумении. Старик смотрел на девушку, и по его щекам катились слёзы.
— Прощай, маленькая Дора, — сказал он, собравшись уходить. Он задержался у двери, словно хотел ещё что-то добавить, но только молча и странно посмотрел на неё, печальный свет лёг на его лицо, потом он повернулся и сошёл по ступенькам.
Они решили, что то был какой-то тихий, безвредный городской сумасшедший.
— Где же теперь его искать? Я должна его найти! Ну почему же никто мне ничего не сказал! — Девушка чуть не плакала. — Пойдёмте искать его, и побыстрей!