Второе: я собираюсь отправиться на юг, за Джорданом. Айви едет со мной. И, видимо, мне придется ей объяснить, кто такой Джо и кем я ему прихожусь.
Третье. Третье… Я хочу, чтобы хотя бы здесь, в этой записке, я могла сказать то, что я так и не сказала и никогда уже не смогу сказать.
Я люблю тебя, Михаил.
Глава 41: Зимний вой и…
Меня разбудил буран. Обычно, только обычно, такие вещи меня мало заботят. Но этот... я помнил, как кричит зимний ветер. Однотонно, отчаянно, холодно. Возможно, лишь возможно, эта погода была безразлична сама к себе. В такие моменты не хочется думать ни о чем, кроме холода.
Сейчас же... буран будил множество мыслей и опасений, и страхов. Он звучал иначе, не так, как обычно звучит. Ветер расслаивал звук, словно полоски металла, сливающиеся в один инструмент. Я приподнялся.
Ян сидел рядом, не обращая внимания, молча ведя коней, которые недовольно храпели, пытаясь побороть снежную напасть. Животные тоже слышали.
Где-то вдалеке, за отчаянным, тоскливым зимним воем, кто-то кричал. Я не мог сказать, кто. Я не мог сказать, зачем. Но звук этот пронизывал меня до костей. Я давно уже не слышал ничего подобного. И сейчас, столкнувшись с этим омерзительным призывом о помощи, я напрягся. Моя рука невольно легла на меч, я обнажил его, и Ян недоуменно посмотрел в мою сторону:
– Что такое? – спросил он.
– Ничего.
Мой ответ был лаконичным и ясно давал понять: «Заткнись».
Снежный буран может вызывать множество эмоций, и все они будут так или иначе покрыты холодом. Но то, что я чувствовал, мало напоминало зимнюю шалость. Это был жар. Это была жажда. Это... был страх.
Необъятный, всепоглощающий страх. Я не знал, по какой причине Ян не слышит того, что слышу я. И я не знал, как коням удавалось сохранять спокойствие. Возможно, это кровь вампиров позволяла терпеть невыносимый крик. Не знаю. Но в любом случае, я пожелал быть готовым.
***
Ночь стала столь холодна, что даже мама не захотела выйти из кареты на прогулку. Хотя, ей могли просто надоесть цепи.
– Джордан… – Ян поежился от холода и посмотрел на меня, прищурившись, чтобы снег не залетал в глаза. – Мне точно нужно спать рядом с этим?
– Если ты не залезешь в карету, в эту ночь тебе придется умереть.
– Угрожаешь?
– Не я твой убийца, – пробормотал я, оглядываясь на темноту за спиной.
Вой усиливался. И я догадывался, что крадется ко мне за толстым снежным покровом, рьяно бьющим в лицо. Яну не стоит сталкиваться с этим.
– Я боюсь вампирши.
– У нее нет клыков. Полезай быстрее, – хмуро попросил я, подталкивая южанина к открытой пасти зверя – двери кареты невольно качались от ветра, норовя захлопнуться.
Ян скривился, но все же юркнул внутрь. В тепло. В безопасность. Карета изнутри была обита бархатом, а снаружи – живым деревом, которое никому не даст замерзнуть.
Хранительницы взяли друг друга за руки, обещая держать дверь закрытой до следующей ночи. Их глаза, вырезанные из дерева, посмотрели на меня. И я с благодарностью кивнул.
– Чужак, – сухо сказали они мне, скрывая взгляды под веками. Сон объял древесных охранниц.
Я обошел карету, остановившись промеж колес с другой стороны. Взгляд вновь скользнул по темноте вокруг. Зимний мрак. Тьма, что блещет белым снегом. Но он – не свет. Он лишь притворяется, пользуясь лучами хнычущей луны.
Тучи расползлись чуть больше, и свет озарил борт кареты. Лед на нем сложился в буквы.
Умалишенный, задумавшись, чертит что-то на карете, то и дело облизывая губы.
Я подступил ближе, прикоснувшись пальцами к надписи. Очевидно, тот безумец писал своей слюной, которая замерзла и сохранилась на дереве. Вот только…
Вой становится все громче.
То, что он написал…
Он распадается на множество голосов, обступая меня со всех сторон.
Мне было сложно поверить в одно-единственное слово, которое зачем-то оставил мне будущий покойник. Оно было многозначительным, и все же, я прекрасно понимал, почему увидел надпись только сейчас.
«Сзади».
По моей спине пробежались мурашки. Я сглотнул ком в горле. Вой стих. Это случилось неожиданно, до неприятного загадочно. Хотя, что уж там таить, тайны не было: зимний буран все еще кричал. Но его голос стал единственным в этой какофонии, и потому я почувствовал себя окруженным оглушительной тишиной.
Я повернулся. Рано или поздно мне нужно было это сделать, и я решил не мешкать.
Увиденное сжало сердце ледяными когтями.
– Здравствуй, Джордан, – Ливер усмехнулся, касаясь моей щеки пальцами. А затем – его силуэт растворился в снегу.
Призраки любят зиму.
Прежде чем запереть Яна до следующей ночи, я забрал его пистолеты. На моем левом боку висел инквизиторский меч, на правом – тот, что принадлежит южанину. А на плече привычно покоится Тласолтеотль, замерзшая и уставшая. Но все же, несмотря на оружие, я растерялся.
Шаги в огромных сугробах заглушались завыванием бурана. Призраки окружали меня, но при этом скрывались среди белых хлопьев. Как скоро они оросятся моей кровью?
– Мы ждем тебя… – шептали голоса, приглушенные ветром. – Иди к нам.
Тласолтеотль со свистом рассекла воздух. Очертания силуэта смешались со снегом.
– Будь нашим!
Я отступал от кареты, потому что знал: она не поможет.
Для коней, для Яна, для хранительниц все происходило в безмолвии. Потому что призраки пришли за мной, шептали мне и ждали лишь меня. И хоть я был уверен, что им никто больше не нужен – я догадывался, что ледяные когти разорвут плоть любого, кто будет рядом.
– Вот же… Я говорил: мне еще рано уходить, – хрипло сказал я, отделяя себя от призраков мечом.
– Твоя сталь бесполезна.
– Вам не стоит испытывать меня. Уйдите сейчас и сможете вернуться потом.
– Гонишь… потому что боишься!
Стиснув зубы, я отмахнулся от очередной нападки. Мне было сложно различать лица, прячущиеся в пурге. Зато я точно знал, что пальцы обросли льдом, а глаза – впали в обостренные глазницы.
Лицо Самюэля выскользнуло из снега под моими сапогами. Когти рванули по бедру. Брызги крови попали на белоснежную паранджу, укрывшую землю.
– Сука! – выругался я, взрывая ударом меча снег вокруг.
Давно забытое выражение глаз. Оно замерло перед моим лицом, и я затих. Пастор Альтор. Это имя с трудом всплыло из глубин памяти.
– Я поверил тебе. Ты предал.
Его пальцы коснулись моей щеки. Меч прошил тело призрака. Лед с треском сломался, но буран поспешил запорошить рану.
– Ты можешь резать наши тела. Отрезать руки. Но ты не спасешься, – говорил Альтор, не отрывая от меня взгляда.
Я понимал, насколько бесполезно все, что делаю. Призраков было много – их глаза смотрели из глубин снегов. Я понимал, что не могу использовать святую силу. И я понимал, что не могу оградиться потоком демонической черни. Как никогда я нуждался хоть в чем-то – инструменте, артефакте, силе…