— Заимочка…
— С дуба, что ли рухнул! Там ни реки, ни озера, ни красоты, да поди еще и радиация лучит. Хотя мне-то, что… Картофанчик, кстати, готов… Подумай, куда завтра двинем…
— А где жертвенник?
— Да что ты все заладил? Да хрен его знает, он вообще-то существует? Да и вообще тебе жертвенник нужен или аномальные зоны…
— Да ты все об этих зонах говоришь, а мы и в одну еще не попали.
— Аномальную говоришь… Ты ночи дождись и в полночь к речке подойди. Там…, вооонна… мосточек видишь, старенький деревяненький? Вот по нему аккуратненько, чтобы не распугать никого, пройди, и застынь на минуту-другую. Как вода успокоится от кругов, смотри внимательно сквозь воду на камень… — там на дне лежит…, пока лицо не увидишь…
— И чего?…
— Ну дальше увидишь. Одно могу сказать, это будет твой идеал женской красоты… только не заговаривай с ней… — Роман сразу подумал о матери и моментально распалился в своем воображении видениями из прошлого. Не в состоянии ждать, он подскочил, забыв об усталости, побежал к озеру.
— Да рано еще — в полночь! Вот сумасшедший! Господи помилуй!.. Картоплю есть не будет, наверное, и зачем я ее извел. Ладно, съем парочку. Ну как же здесь красиво! Как раз и холм точно по срез елей на противоположном берегу — прямо бесконечность. Надо молитовку почитать… — Молитовки были краткими, а сон навалился сразу, едва он успел разложить походную раскладушку и забраться в спальный мешок, решив спать под открытым небом…
Мой дорогой читатель, наверняка, удивляется, какой-то странной не прозорливости Олега. Конечно, зная, что за человек Смысловский (наверное, даже не верится в возможность существования такого), можно и нужно опасаться, но люди приземленные, обладающие опытом, умеющие уважать чужие странности, а странен в чем-то любой из живущих на земле, часто умеют смотреть на неординарные увлечения сквозь пальцы. Люди вообще со временем привыкают воспринимать и оценивать других, через призму ни столько опыта вообще, сколько опыта реакции своей личности на внешние обстоятельства и воздействия. Такое часто случается, когда человек имеет очень ограниченный круг общения и у него не хватает экспериментальной подборки, достаточной для каких-то выводов, которые мозг делает сам собой. Когда же перед человеком то и дело пробегают десятки характеров, сотни реакций, тысячи примеров, а еще, если все это проходит под пристальным вниманием сознания, что бывает в обостренной стрессовыми нагрузками жизни, мозг без устали анализирует, выбирая наиболее удачные пример для выживания в тяжелых условиях.
Это всегда спасительно, в особенности, если человек способен воспроизводить импровизируя, вынимая из памяти и складывая сразу несколько, ранее видимых характеров, их реакций, добавляя свое индивидуальное. Идеальным здесь примером могут быть арестанты, пробывшее долгое время в заключение. После десяти лет отсидки способные анализировать и подмечать, настолько хорошо ориентируются в любой ситуации, что для них безвыходных или трудных ситуаций, из которых они не могли бы найти выход или завести нужную личность в тупик, просто нет. Такие легко обосновывают свои поступки, неизбежность случившегося и даже доказывают пользу, при явном вреде, легко имеют явную выгоду там, где другой попал бы впросак.
Олег, несмотря на свою кажущуюся простоту и легкую веселость, достаточно внимательно наблюдал за своим подопечным, но ничего пока, кроме растерянности и не конкретности своего желания не видел. По характеру Роман был в принципе мягким человеком, его явная нерешительность была обоснована отстраненностью от людей, он действительно очень не любил находиться с кем-то, кроме матери. Его страсть сделала из него человека, предпочитающего ходить с коробкой своих ограниченных интересов на голове, при том, что бы ни он никого не видел, ни его внутренний мир был недосягаем даже для насекомых.
Он не интересовался нормами морали и нравственности других, возможно и не очень задумываясь о существовании других форм и правил бытия, его кастрированные и изуродованные с детских лет въелись, срослись с его сознанием, ставшим идеальным плацдармом для дислокации на нем одного из самых страшных бесов, научившихся с самых первых времен заставлять приносить себе в жертву одних людей другими. Гастрономические предпочтения этого врага рода человеческого, искушенного языческими жертвоприношениями на разных континентах избирали всегда более чистое и светлое в духовном плане. Большего успеха он достиг, нося имена Валаала, требовавшего приносить себе в жертву каждого первого ребенка, родившегося в семье, который и погибал в пылающем огнем зева металлического быка.