Конечно не похожи. Тут даже Черчение знать необязательно, чтобы понимать – с геометрической точки зрения она соткана из овалов и изгибов, а расписной кроманьонец прямо перед ней однажды уверовал в силу шкафа и позволил тому себя сожрать. В его торс, как в банковское хранилище, можно складывать награбленное, никто не утащит. Он сварен из стальных монолитов: плечи, руки, узкие бёдра, носы ботинок – всё заканчивается прямым углом.
«Кроме носа», - не без злорадства вспыхнуло в мозгу.
– Это не мой родственник! – Она снова икнула, заставляя подруг хихикнуть. Они уже четвёртый год не разлей вода и осведомлены об этой, её «фишечке». Если, конечно, паническую икоту можно называть фичóй, а не багом исходного кода. – Фрей, Лис, схóдите за парнями? Они в братстве, в подвале, чтоб с улицы видно не было.
– Я с вами, - тут же пискнула Мия. Самая молчаливая, она же оказалась самой внимательной. За то время, когда все шумели и гоготали, Лавли тщательно изучала татуировки, что были видны у брюнета в вырезе рубашки и на руках, увенчанных закатанными манжетами, и те её порядочно напугали.
Пока последние пару десятилетий весь смысл мировой экономики сводился к тому, чтобы продавать друг другу товары, произведённые в Китае, по возможности выдавая те за свои, Мия росла в богатом отчем доме на просторах штата Висконсин, где традиционная культура предков не была пустым звуком. И такие полотна на теле мужчины могли значить только одно – спиритический сеанс прошёл удачно.
Но прослыть чокнутой китайской студенткой, втайне смотрящей шоу «Реальная мистика», а перед сном читающей статьи о мировых заговорах и стене Динго в Австралии, Лавли не желала. В азиатской культуре вообще важно сохранять лицо.
– Нам следует развязать мистера Уокера, - Бонни рысью метнулась к дверям, преграждая путь, - мы не можем мешать чужому счастью, девочки. Где-то, прямо сейчас, вот в эту минуту, без него страдает наша сокурсница!
– В тебе говорит логика или твоё мокрое бельё?
– На мне только трусики, Бубльгум, - на подружку она не смотрела, посылала в адрес связанного парня телячьи улыбки, полные вожделения.
– Это хорошо, - кивнула Тина, оказываясь за спиной процессии, - значит не замёрзнешь, пока идёшь до братства.
– Но я не ид…
– Идёшь-идёшь, - розоволосая барышня подтолкнула к выходу, - а то у нас случится вакханалия вместо ограбления.
– Я никого не собирался грабить, дамы, - мужчина закатил глаза и совсем по-человечески хлюпнул носом.
– Но я предпочту, чтобы всё это ты-ик, «мистер Уокер», объяснил нашим ганд-ик-болистам.
Тина была готова закрыть дверь, когда Лис замерла в общем коридоре:
– Стоп, а Чака Норриса кто отвлечёт?
– Вас четверо.
– Я его боюсь, - разом подали голос Мия и Бонни.
– На мне уже числится нарушение, - Лисандра покачала головой. – Мне к нему цепляться нельзя.
– А Фрей одна знает, как попасть в подвал братства, - задумчиво закончила Тина за всех. – Виктóр, покараулишь хмыря? Я спущусь с девчонками и…
– Только бы-ик-стро! – Уокер проскользила глазами по стенам спальни, убедилась, что бейсбольная бита, подаренная восьмилетней ей самим квотербеком Роджерсом, на месте и кивнула.
– Одна нога – тут, другая… - концовку Вики не расслышала, дверь за сокурсницами захлопнулась.
И, на короткое мгновение, девушке показалось, что звук, с которым створка слилась с косяком, был угрожающим.
***
У его отца всегда была безотказная метóда соблазнения женщин, едва союз с матерью распался. Хотя Люцифер полагал, что брак родителей треснул по швам ровно из-за того же метода. Скажем так, ни одной демонице не понравится, когда покои её супруга посещают другие демоницы, словно там не спальня, а местная достопримечательность – общественный парк с мраморными колоннами, усеянный лавочками.
Суть этой метóды предельно проста и не требует ни внушений, ни искушений. Принцип зиждется на голой харизме носителя, и слово «голый» тут не случайно. Короче, хватаешь женщину, тащишь её в тёмный угол и медленно сбрасываешь с себя одежды, пока она не окажется полностью тобой очарованной. А разочарованных перед обнажённым Люцием ещё не стояло.
В кульминации следует перекинуть женщину через плечо. И тут главное, не перепутать и не кидать через бедро. Девяносто девять из ста верят, это и есть любовь. Он считал.
Но в данную секунду у технической стороны алгоритма имелся сбой: демон был связан, демон был лишён чар вблизи доски Уиджи, а ощущение наготы, иногда накрывавшее его на полу, не имело никакого отношения к туго застёгнутым брюкам – без мóрока Люцифер чувствовал себя скальпированным.
И хорошо ещё, что смертные не могут узреть крылья, а то по лицу дерзилки видно, она способна ощипать его, как индюка на именины.
– Мне холодно. – Естественно, холодно. Без энергии он ближе к младенцу в этом мире, а ещё одет не по погоде.
– Потерп-ик-шь.
– Выпей воды. Бесит, что ты икаешь.
– Тебя забыла спрос-ик-ть! – Фыркнула белобрысая, но протопала к столу, на котором громоздились стаканы. Водой там не пахло, тянуло вонючим, виноградным пойлом – может вином, может коктейлями, которые вечно хлыщут такие вот девицы, обсасывая вишенки и клубнички своими жадными ртами.
Мысль о том, что ещё могут сосать губы его надзирательницы, показалась удивительно согревающей.
– Значит твоя фамилия Уокер?
– Это должен был быть мой вопрос, - прежде, чем парировать, девчонка делает не меньше десяти глотков. Удачно. Его устроит, если она станет пьяной и рассеянной.
– Выходит, мы – однофамильцы, - Люций пристально всматривается и вдруг замечает очевидное – сходство с той, у кого позаимствовал «Уокер». Да так явно, что чуть не прикусывает язык, забываясь в попытке рявкнуть «Твою мать звали Ребеккой?».
Ребекка Уокер – уникум что для Рая, что для Ада. Пакет исключений из любых правил. Единственная женщина-серафим, единственная непризнанная, покорившая серафимские высоты, а ещё, как зло, с лёгкой обидой любит добавлять его отец, «добродетельная дрянь». Потому что шутка про недотрогу Ребекку – не шутка, и более бесчувственного и непорочного ангела у них не сыскать.
Сатана тогда при нём, при Люцифере, в сердцах заклеймил Уокер-старшую фригидной, и сразу стало понятно, она даже бате не дала на каком-то там саммите.
«А ты у нас в маму? – Без зазрений совести демон облапал фигурку взором и взвыл от несправедливости – девица нарушала все его намерения вдоволь пострадать брошенкой. А ведь у него был план, он даже собирался заболеть и смотреть грустными глазками. Начать чихать, кашлять, ставить себе градусник в разные места, пока не добьётся нужных показателей, а потом писáть об этом в письмах Ости и сшибать воронов, летящих к её имению из дворца, противовирусными зельями. – Странно, что я сразу не заметил схожести. Миль пардон, не признал. Буду мысленно звать тебя Непризнанной, смертная».