Кинжал терять не хотелось, пришлось сходить в лес, набрать веточек. Благо, время терпело. Вернулся, прикинул диспозицию, высчитывая вероятные векторы действия. Нарисовал на земле печать ярости, определяя нужные векторы. Не хотелось бы, чтобы злость захватила и свидетельницу. Пока подготовил всё, начало темнеть. Внезапно вернулись те двое, которых отправили в деревню. Притащили колесо.
Количество противников увеличилось, зато потом из не придётся искать и вылавливать по одиночке.
— Золото где? — Парни бросили колесо на землю, но Решето в первую очередь задал именно этот вопрос. За «запаску» он даже не взглянул.
— Матери сказали, чтоб зарыла прям за первым двором. — Отрапортовал один из пришедших, снова приподнимая с земли скинутое колесо. Они тут сплошные, тяжёлые. — Ни одна собака не учует, разве что магик.
Ага. Решето решил не рисковать, часть моего добра, самую ценную, уже унесли домой и зарыли. Ничего, найду. Жену главного лабуха я знаю, расскажет, где моё имущество, никуда не денется.
— Добро. — Удовлетворённо кивнул староста. После махнул рукой в сторону костра. — Бросьте пока. Сидайте, вечерять будем. Что-то Валик с Тепком не спешат. — Это он добавил уже с беспокойством в голосе, бросив взгляд на лес, куда ушли два его сына.
— Да небось с бабьём бароновским тешатся, али с Ксифоном пьют. — Уверенно заявил старший из сыновей.
— Без них начнём. — Чуть подумав, принял решение Решето. Было видно, что его одолевают сомнения, но показывать его перед детьми он не хочет.
Все расселись вокруг котелка, дружно достали ложки. У старшего и старосты ложки были серебряные, у остальных деревянные. Нож был только у старосты, он им хлеб нарезал, раздал каждому.
— Начинаем. — Дал отмашку старший в семье. Все строго по старшинству начали зачёрпывать густое варево.
Я же решил, что и мне пора начинать. С силой воткнул заточенную ветку прямо в спину одному из едоков. Втыкал с такой злостью, что одна из палочек, удерживающих эту ветку, сломалась!
— О-о-о! — Парень как раз подносил ложку к своему рту, и горячая масса выплеснулась ему на грудь.
Не разбираясь, он с силой двинул плечом соседа. Как раз очередь зачёрпывать была его, и тот тоже расплескал свою порцию. Я, рассматривая окровавленную веточку, надеялся, что прольётся ещё хоть немного крови, но возникшую драку остановил Решето. Он вскочил и с двух оплеух, даже как-то привычно, успокоил драчунов.
Один из сыновей свалился на печать, попортив мне рисунок, вызвав не только у старосты откровенные ругательства!
Разобрались в причине быстро. Парень задрал рубаху, показывая рану. Поохали, но посовещавшись, они решили, что тот зацепился за ветку, пока собирал хворост и брёвна для костра (надо же, почти угадали), и сейчас просто неловко разбередил рану. Я же тем временем поправил печать, дорисовав к ней печать вытяжки кровью с веточки.
Чтобы не пропала та капля крови, векторы печати получилось рисовать маленькие. Дистанция срабатывания будет сантиметров тридцать, не больше. Раненый ещё и ушёл к телегам, разыскивая там тряпку, чтобы перевязать себя. Нет, чтобы помочь мне, вступить в печать, запуская реакцию!
Остальные решили продолжать трапезу, и я использовал ещё одну ветку, проткнув плечо старшего сына со стороны самого Решето.
Даёшь драку с кровью!
— Да что б ты… — Старший оказался намного экспрессивнее. Матерился громко, решив, что батя зацепил его ножом.
Староста нахмурился, осмотрел рану, глянул на свой нож. Я же в это время рисовал вторую печать вытяжки, не стесняясь тоже ругаться вслух.
Вот ты посмотри, у этого тоже вытекло крови всего-ничего. Посмотришь на них — кровь с молоком. А ткнёшь острой палочкой — одни экскременты из-за рта льются! Как бедному чернокнижнику запитать нормально первую смерть, чтобы не раскрыться? Может, стоило всё же ткнуть кинжалом? Крови было бы достаточно. Но одно дело, деревянная палочка стала видимой, другое — оружие в крови.
За «столом» увеличилась нервозность. Самый младший вскочил, отошёл от костра, с подозрением рассматривая остальных. Его пришлось оставить, выбирать следующую жертву из оставшихся двоих. Решето сразу отпадал, тот мог и ножичком инстинктивно отмахнуться, так что последнюю острую веточку получил последний кандидат.
Как я и подозревал, тот был, как и все, настороже. Сразу отмахнулся кулаком, и вскочил на ноги. Палку он у меня выбил, сломав те палочки, которыми я её держал, так что третьей печати быть нарисованной не суждено. Подбирать, ставшую видимой кровавую кисть, нельзя. Нечем просто, у самого невидимость слетит.