- Постигаю премудрости ТФ-теории, - сказал наконец Сосновский, не удержался принятого сдержанного тона и виновато посмотрел на меня. - Но очень много непонятных формул!
Я засмеялся. В последнее время Витольд явно стал стесняться меня. Раньше, до вступления в УАСС, он не стеснялся, потому, очевидно, что тогда его действия не подпадали под власть моей оценки. Теперь же он не хотел выглядеть в моих глазах абсолютным дилетантом и старался изо всех сил.
- Формул в теории тайм-фага действительно много, но мы постараемся обойтись без них. Сначала слетаем на остров к месту происшествия. - Я уже был там.
- Да? - удивился я. - Делаешь успехи. Когда же ты успел?
- Утром, сразу после получения задания. - Тогда рассказывай.
Сосновский тронул пальцами нижнюю губу - эту привычку я знал за ним с детства, - заметил, что я за ним наблюдаю, убрал руку.
- Сверху это место напоминает карровый ландшафт: на свежем лавовом поле пятно километра три в поперечнике, зеленоватого цвета, а вблизи застывшая лава похожа на... полурастаявший кусок сахара - рыхлая, пористая и хрупкая.
Я вспомнил, как десять лет назад впервые попал на полигон УАСС в Австралии, под Маунт-Айзой, и мне показали поле экспериментальных пусков ТФ-крейсеров. Поле было огромно, километров двадцать в поперечнике, и напоминало гигантскую чашу изъязвленного зеленоватого студня: при ударе скалярного ТФ-поля в момент трансформации корабля разрушаются межатомные связи вещества, и любая материальная субстанция тает, как... действительно как сахар.
- Понятно. Что еще интересного ты узнал? - Я поговорил с одним туземцем - вполне интеллигентный парень, студент геофака, он сообщил, что никакой ТФ-космолет с острова не стартовал, зато имело место любопытное природное явление: ни с того ни с сего возбудился старый вулкан острова, лава пошла по северному склону, а потом вдруг извержение прекратилось, словно его выключили. И главное, лава остыла буквально за пять минут, будто ее охлаждали специально жидким кислородом. И пятно "студня" появилось на лаве именно в момент остывания.
- Откуда он знает такие подробности? - Я же говорил - он студент геофакультета Исландского университета, проходит практику, изучает особенности строения вулканов, а на Сан-Мигел его направили руководители практики. А еще он клялся, что видел торчащую из лавы странную штуковину длиной в полкилометра, похожую на скелет динозавра. Правда, "скелет" на вторые сутки пропал, рассыпался или растаял, но что он был - парень готов доказать.
- Интересная информация. - Я вдруг вспомнил рассказ техника связи о "металлическом насекомом" на месте гибели "Аида-117", оно тоже растаяло на другой день. Странные галлюцинации у этих ребят, очень странные... Связи вроде нет никакой, но почему Лапарра вскользь заметил, что Сан-Мигел может быть связан с Ховенвипом? Чем и как? Между ними тысячи километров...
- Планы у нас несколько меняются, остров подождет. Я тоже раскопал в архивах любопытную информацию по нашему второму объекту, Ховенвипу. Оказывается, в тех местах когда-то была скрыта странная лаборатория "Суперхомо". Слышал о такой? Сосновский помотал головой.
- И я тоже. Пока я буду разбирать материалы "Аида", покопайся в личном деле Зо Ли, того парня, который уцелел. Выясни, где он сейчас, что помнит, подробности какие-нибудь... в общем, все, что сможешь. Задание понятно?
- Так точно, - вытянулся Сосновский, начиная ощущать себя детективом. - Разрешите выполнять?
Ну-ну, не увлекайся, - понизил я голос. - Этот человек пострадавший, волновать его нельзя. Кстати, дай-ка мне координаты твоего туземца с Сан-Мигела.
Арманд Элсландер, голландец, - с готовностью ответил Витольд, демонстрируя неплохую память. - Живет в Роттердаме, улица Нью-Пульвир, сорок один - четыреста сорок девять. - Молодец!
- Рад стараться! - расплылся от удовольствия Витольд и исчез.
В этот момент виом, запрятанный в нише над столом, воспроизвел кабинет Лапарры напротив и его самого у стола.
- Ты один?
Я кивнул.
- Расскажи-ка подробнее, что случилось на сааремском пляже. Свои ощущения, впечатления... замеченные странности. Я удивился, но виду не подал.
Мы шли на серферах, ветер сначала дул к берегу, потом повернул, приходилось лавировать, напрягаться, и поэтому я, наверное, не сразу среагировал... вернее, реагировать-то и не на что было. Почувствовал духоту, нечто подобное испытываешь в парилке в бане, стало неуютно, как... в сыром, но безводном колодце, я ползал по таким на полигоне ВВУ.
Лапарра мигнул, не меняя выражения лица. - Потом... резко похолодало. Словно пошел невидимый ледяной дождь. И это ощущение было, пожалуй, самым сильным и оставалось до конца, то есть до взрыва лифта. - А потом оно сразу исчезло? - Не помню. Когда взорвался лифт, я перестал прислушиваться к своим ощущениям. Поймал пинасси - туда...
- Ага. - Лапарра походил по кабинету, сел. - Холодно стало, значит. Прекрасно.
Я молча смотрел на него, стараясь не выдать своего полнейшего недоумения. Ян редко говорил загадками, но коль уж говорил, значит, случилось нечто из рук вон выходящее, в чем он еще не разобрался сам.
Лапарра искоса посмотрел на меня. Он прекрасно ориентировался в моих чувствах, да и не только в моих. Просто уму непостижимо, как точно он мог оценить человека с первого взгляда! Не знаю, какое у него сложилось мнение обо мне, но, видимо, все слабости мои он знает наперечет.
- Прекрасно в том смысле, - поправился начальник отдела, - что укладывается в полотно моих умозаключений. Теперь поделись впечатлениями от "стрекозиных крыльев", выросших на останках лифта.
- Впечатлениями? - пробормотал я, вспоминая. - Я поначалу глазам не поверил. Когда мы примчались с Витольдом к лифту, перевалив через цепь холмов, там уже висела модульная связка спасателей: четыре "Иглы" и базовая "Катушка"; ребята примчались так быстро потому, что их база находится практически рядом, в Орииссааре.
Склады догорали, мы было сунулись помочь, и в этот момент... да, было все еще довольно холодно, это я помню хорошо-.. так вот, в этот момент из всех разбитых взрывом сооружений лифтового комплекса с шипением вылезла пенистая белая масса и вытянулась вверх и в стороны, образовав полупрозрачные, с четким рисунком тонких жил внутри плоскости. Ни дать ни взять - "стрекозиные крылья", разве что размером в несколько тысяч раз больше.