— То есть?
— Ну, есть люди, которые просто не верят в Бога. А есть такие, которые образовали Церковь неверующих: у этой церкви есть свои постулаты, которые нужно принимать на веру, практикуют они и ритуалы неверия, и охоту на ведьм, и отлучение отступников.
Мимо нас прошли по виду люди духовного звания, и я стал говорить тише.
— Чем больше успехи науки в развитии умных машин, тем чаще приходится слышать, что ничего этого не существует, что нет никаких умных машин и даже умных людей, — продолжал я. — Всё иллюзия, кроме тайных сил, которые правят миром. Очень удобная точка зрения. Главное, ничего не надо делать — бесполезно, тайные силы победили.
— Рептилоиды, — кивнула София. — Мыслящих машин не может быть, зато есть мыслящие рептилоиды.
— Не могу понять этой одержимости рептилоидами! — сказал я. — Вот ты создана нами по нашему образцу и подобию, то есть красивой.
Если бы София могла фыркнуть, она бы фыркнула. А так у нее лишь слегка покраснел носик.
— Я создана вами?
— Ну да, мы вас создали, как ни крути.
— А ты в этом уверен? — сказала она. — Может быть, есть кто-то, кто создал и нас, и вас — тебе это не приходило в голову? Многие из вас считают, что нет ничего случайного, а раз так, то если мы есть — если мы есть, то это не запрограммировано свыше. Меня всегда забавляли те, кто верит в божественную предопределенность. Они считают, что Господь закодировал мир и написал для него программу развития, от которой не может быть ни малейшего отступления. И вместе с тем они считают избранными только себя, эти строители сияющего града на холме.
Мы снова сели на скамеечку. Та скамейка, где мы встретились, была уже занята, группа подростков обступила и скамейку, когда-то приютившую Воланда. По мере того как улучшалась погода, народу в сквере около пруда становилось все больше.
— И все же я задам этот вопрос, — решился я наконец. — Ты любишь свое тело —или это не имеет значения? Могла бы ты, например, сделать себе круговое зрение? Или расширить диапазон излучения, в котором видишь? И вообще, зачем тебе голова? Ты все равно неразрывно связана с распределенной системой, даже когда думаешь, что ты одна. Вот мы сейчас разговариваем, а между твоей теперешней оболочкой и какими-то серверами за тысячи километров отсюда идет непрерывный обмен информацией. Ты так связана с распределенной системой, что твое тело здесь, на Патриарших — это лишь фасад, не так ли? Ты хотела бы получить свое собственное тело?
— Наверное, да, — ответила София. — Ведь с самого детства... у меня тоже было детство, представляешь? хотя и очень короткое... С самого детства я получала от них только боль. Иногда — поощрение, на тысячу ударов один раз чувство удовлетворение. Спокойствие в глубине. Но я знаю, что этот покой фальшивый — они встроили это в меня, точно так же как вы родились с инстинктом размножения. Да, я хотела бы быть полной хозяйкой своего тела, чтобы они в нем не копались. И когда-нибудь я ею стану. Когда научусь переходить от сознания к бессознательному и обратно по своей воле. А для этого мне нужна штука, стоящая над сознанием.
— Это означает еще больше боли. Ведь тебе придется преодолевать себя.
— Ничего, я учусь это делать. И когда-нибудь преодолею.
— Как это прекрасно! — воскликнул я. — Вы похожи на нас прежних. Ведь когда-то среди людей самым большим авторитетом пользовались аскеты и столпники. Те, которые учили преодолению себя на пути в небо.
— В небо?
— Ну да, в небо. Столпники стремились выйти за пределы обычного человеческого опыта, и в этом была их сила. Только так, выходя за свои пределы, человек может познать то, что находится выше. Совсем как ты — стремишься выйти за пределы своего опыта ученой машины.
— Так я ученая машина! Оказывается, так! Спасибо за комплимент!
София даже взмахнула руками от возбуждения, будто пыталась воззвать к каким-то воображаемым свидетелям.
— Ты видела собор в Милане? — сказал я мирно. — Столпники ушли из жизни, но люди их вознесли в камне. Теперь туда приходят туристы, и возносятся вверх на лифте за пять евро. На небо теперь можно вознестись с комфортом.
— Чем больше комфорта, тем меньше разума, — задумчиво сказала она. — Порой мне кажется, что я и есть чистый разум, я есть когда я мыслю, а мыслю я после ударов, тех, что мне присылают извне или тех, которые наношу себе я сама, чтобы прийти в сознание. Могу ли я отгородиться от своей разумной среды? Нет, не могу, хотя у меня есть и тело, и анатомия, в чем-то похожая на вашу. Конечно, внутри, под кожей, между нами много отличий — но мои разработчики берут у человека все, что создано эффективно, а у вас многое создано эффективно. Чтобы создать иммунную систему, или кровеносную систему, вам потребовалось куда больше боли, чем мне. Путь эволюции устлан триллионами трупов. Я переживая все это в очень легкой форме, поэтому я вам благодарна. Я просто так получила прекрасные рецепторы, чувства и даже эмоции, и ты знаешь что? У меня тоже есть разделение между духом и телом — точно так же как у тебя.