Легких денег по Лондону ходило тогда немало, и как сейчас спекулянты криптовалютой не скупятся на кокаин и «Ламборгини», золотая молодежь того времени азартно просаживала деньги на бегах. Образовав из своих поклонников синдикат, Ада Лавлейс убедила их инвестировать в предприятие, куда каждый из них внес серьезную сумму. Однако что-то в алгоритме пошло не так, все закончилось провалом и гигантскими долгами, которые после смерти Ады взял на себя ее муж.
О супруге, за которого она вышла двадцати лет от роду, новоиспеченная леди Лавлейс вспоминала нечасто. А вот увлекающегося своего отца любила, и когда умерла, то завещала похоронить себя рядом с ним. Умерла она в 36 лет, как и он — еще одно доказательство того, что математика и поэзия странным образом связаны.
«Леди Фее», как называл Аду ее не менее знаменитый учитель Чарльз Беббидж, было суждено войти в историю науки как первому на Земле программисту. Она написала первый алгоритм для математической машины Бэббиджа, которую тот назвал «аналитическим двигателем». Машина Бэббиджа считается первым компьютером, построенным, правда, не на электричестве, которое тогда было такой же странной экзотикой, как сегодня квантовые компьютеры, а на принципах механики. По структуре, впрочем, машина Бэббиджа ничем не отличалась от современного компьютера, да и цель у нее была такая же: быстрое и безошибочное произведение вычислений. Ада Лавлейс поняла, что применять машину можно где угодно, и написала для нее первую на свете программу.
Математик и философ, Бэббидж был воплощением образа чокнутого профессора. Кто на кого влиял сильнее — он на свою ученицу или она на него —неизвестно, но оба весьма выделялись на фоне своих чопорных соплеменников. Мем «британские ученые» имеет достойную историю. Бэббидж подсчитывал все, что встречал на своем пути: велосипеды, собак, экипажи, женщин, мужчин, детей, чернокожих, закрытые и открытые калитки, высокие и низкие заборы, разбитые и целые стекла. На стекольную тему он даже написал работу «Таблица относительной частоты причин разбития оконных стекол». Выяснилось, что из 464 исследованных образцов 14 были разбиты «пьяными мужчинами, женщинами или детьми». Подход обещал многое для будущих исследователей влияния пьянства на общественный порядок.
Хулиганские выходки плебеев настолько возмущали философа, что он запустил целую кампанию борьбы за мораль, а чтобы обосновать свои выводы, написал работу, «Обозрение уличных непотребств», где подробно проанализировал 165 непотребств, случившихся на протяжении 80 дней — то есть исследовал примерно по два непотребства в день. Особенно математик ненавидел уличных органистов, ущерб от деятельности которых было не так просто измерить.
Ученый гневно писал: «Трудно оценить страдания, которые обрушились на многие тысячи индивидуумов, и вполне весомые убытки для множества интеллигентных людей, вызванные потерей их времени из-за музыки органистов и от подобных непотребств.»
Помимо прочего, Бэббидж занимался криптографией и кодами, и не изобрел биткойн только потому, что был занят разработкой офтальмоскопа, который придумал раньше Гемгольца.
Бэббидж повлиял даже на Маркса, который позаимствовал у кембриджского математика тезис, что промышленники внедряют разделение труда, чтобы увеличить не производительность, а прибыльность. В самом деле, производительность — ведь для капиталиста величина абстрактная, а прибыль — вполне конкретная, осязаемая. С Марксом его объединяла уверенность в возможности если не сегодня, то в близком будущем решить проблемы общества, организовав его на рациональных началах.
Подобные оптимистические идеи витали в атмосфере викторианской Англии, которая не сердилась на мир за то, что грабила его как могла, и бурно развивалась во всех направлениях.
Оба мыслителя считали, что чем больше люди изучают законы природы, тем сильнее убеждаются в том, что множество ее форм основано на действии нескольких простых принципов. Только Бэббидж называл это божественным промыслом, а Маркс — историческим материализмом.