— Англичане наградили Лангера и Ченжского?
— Хорошо, что не расстреляли. В сорок пятом их освободили и доставили в Британию, но там Лангера ждало обвинение в предательстве. Не кто иной, как французский полковник Бертран, тот самый Бертран, который передавал Лангеру материалы по ключам от Шмидта, обвинил его в сотрудничестве с нацистами. Якобы Лангер не особо хотел убегать, а хотел продаться абверу. Да и то обстоятельство, что оба польских офицера остались живы в концлагере, не говорило в их пользу. Для Лангера это обвинение было катастрофой. Его мир полетел к чертям. Он нам так не верил, как верил англичанам и французам. Он на них молился. Он понял это дело так, что французы решили избавиться от него после того, как он перестал быть им нужным. А англичанам он тоже был уже не нужен — они и без него за время войны неплохо продвинулись. Это был полный крах всей его жизни, всего, что он вложил в службу, во что он верил. Его и болезнь подкосила, умер в солдатском бараке в Шотландии. Недолго после этого протянул и Ченжский — он жил на пособие, но и у него здоровья после немецкого плена уже не осталось. Протянул три года и умер где-то под Лондоном.
— А вы? Вы ведь приехали в Британию в сорок третьем?
— Да. Но мне не хочется об этом говорить. Хотя скажу. Я тоже всю жизнь молился на англичан, а теперь уже могу все рассказать. Нас с Зыгальским записали в рядовые и отправили расшифровывать ручные коды СС и СД. Тупая механическая работа.
— Потрясающе! Это все равно, что Шопена всю жизнь заставлять играть только «Собачий вальс». Почему англичане не включили вас в команду, где работал Тьюринг?
— Тьюринг... Судя по тому, что я читал про него, это был талантливый математик. С ним, конечно, было бы интересно поработать. Но вся это история... Это история проклятых людей. Нас, криптографов, метит Господь, может, потому что мы суем свой нос туда, куда не нужно. Может, есть пределы знанию, и есть вещи, которых людям лучше не знать. Ведь случайности тоже от Бога, а как вы думаете, молодой человек? Как и законы, которые от нас спрятаны. И если мы что-то находим спрятанное, открываем закрытое, за все это приходится платить. И платим мы, криптографы. Мы на переднем краю познания, и я не уверен, что хотел бы находиться на этом краю. Смотрите, как они кончили: Гача, Паллута, Фокчинский погибли в лагере, Ченжский умер заброшенный, больной и бедный, Лангер, преданный и оболганный теми, кому он больше всех доверял, просто умер от горя, можно сказать и так. Кто остался? Ганса-Тило Шмидта тоже взяло гестапо, он покончил с собой в тюрьме. Хоть криптографом он не был, но был причастен. Ружицкий, Смоленский, Гралиньский утонули с паромом, а если бы не утонули, тоже вряд ли бы выжили. Да и с этой стороны: вы знаете, что они сделали с Тьюрингом? Врагу не пожелаю.
— Да, знаю. Действительно, проклятая профессия. Но вот Бертран, полковник Гюстав Бертран. После войны прожил долгую спокойную жизнь, избирался мэром в Теуль-сюр-Мер, это красивый маленький городок на Лазурном берегу. Был уважаемым человеком, написал книгу об «Энигме» и умер в собственной постели.
— Я переводил его книгу несколько лет назад. Не хочу говорить о Бертране.
— Тогда я вам расскажу. Бертрана ведь взяли немцы, и он им многое рассказал. Он согласился работать на абвер и приехал на юг Франции, чтобы разыскать, кто остался от группы. Он пишет в книге, что за четыре дня до высадки десанта в Нормандии ему удалось улететь в Англию...