Не в этом ли «не изменилось ничего» и заключается суть рекурсии? В дурной бесконечности, вечном повторении одного и того же, в модной сегодня идее, что всё идет по кругу.
Но что же происходит дальше? А дальше Гамлет принимает неожиданное решение, силой вырываясь из дурной бесконечности. Убивая крысу-Полония, он, с одной стороны, создает еще одну галерею отражений. Ведь теперь не только Гамлет должен мстить за своего отца, но и Лаэрт — за своего. За Полония. Как наш бунтарь Гамлет и его биограф Горацио отражаются в паре взаимозаменяемых конформистов Розенкранце и Гильденстерне, так пара Гамлет-сын и Гамлет-отец отражается в двоичной системе Лаэрт-Полоний. И мать Гамлета Гертруда, которая хочет все забыть и сохранить жизнь, отражается в Офелии, которая платит жизнью за то, чтобы все помнить. Возможно, люди дробятся и отражаются друг в друге и без всякой драматизации, но получается, что уникальность каждого человека, в которой он убежден — это заблуждение. Все отражаются во всех, а слепая эволюция губит тех, кто не хочет отражаться. Вот он, тот самый момент «быть или не быть» — затеряться в отражениях или разбить зеркало?
Принц выламывается за рамки рекурсии и запускает цепь событий, которые приведут к полному уничтожению датской элиты и завоеванию страны норвежцем Фортинбрасом. Непредвиденный результат? Разумеется — вовсе не с целью передать королевство Фортинбрасу Гамлет затеял все это. Но даже если он и не стал королем, он добился правды и как минимум отомстил за смерть отца. Он вернул свой долг сполна и, предательски убитый, скорее всего попадет в рай — а может быть и в ад, но если в ад, то к отцу. Или не к отцу, а все же к Князю Тьмы, который все это и устроил?
В этой истории есть два важных момента: во-первых, рекурсия, а во-вторых, непредвиденные обстоятельства, которые полностью меняют сценарий развития. Неважно, что непредвиденные обстоятельства приходят «изнутри», ведь в мире бесконечных отражений, бесконечной рекурсии, нет никакого «изнутри»: все находится внутри. Гамлет —совсем не современный нам релятивист, который считает, что мораль относительна, напротив, он убежден в том, что если человек не будет морален, вся Вселенная рухнет. Это, кстати, показывает, насколько менталитет людей Возрождения, к которым, несомненно, принадлежал и Шекспир, был близок к мироощущению будущего —той связи всего со всем, внешнего с внутренним, которую нам еще предстоит осознать. Предстоит — если мы хотим выжить или хотя бы умереть достойно, как это сделал датский принц.
Еще Иммануил Кант писал: «Организованный продукт природы тот, в котором все цель и одновременно средство». Он имел в виду и человека, и искусственный интеллект.
Современный китайский философ Юк Хуэй выдвинул теорию того, как сочетание двух концепций — рекурсии (recursion) и contingency —непредвиденных обстоятельств — ведет к созданию и улучшению технических систем.
Перед системами искусственного интеллекта с самого начала встает вопрос постепенного роста от гетерономии к автономии, от централизации к самоорганизации, и в конечном итоге от неорганического к органическому.
Курцвейл тоже писал о рекурсии, но даже такой детерминист и технооптимист, как он, видел необходимость в развитии: «Цель... заключается в изучении принципов работы человеческого мозга и использовании этой информации для того, чтобы лучше понимать самих себя, ремонтировать мозг, если это необходимо, и —...создавать еще более разумные машины».
Управление и обратная связь подразумевает рекурсию, она необходима для создания автоматических машин и технических систем. Но для того, чтобы расти и развиваться, системе нужна эволюция.
Кибернетика — это механическая органичность, это понимал еще создатель этой науки Норберт Винер.
Рекурсивность это не просто механическое повторение, оно характеризуется обратной связью, возвращением к себе по петле для того, чтобы определить себя.
Но если можно построить мир из неких самостоятельных и самодеятельных нейросетей или нейромонад, нужно будет создать внутри них нечто, что сделает эти системы открытыми для непредвиденного и, в конечном итоге, для эволюции. У человека мы называем это «нечто» душой.
Каждое движение в таких сетях должно быть открыто для непредвиденных обстоятельств, contingency, и эти обстоятельства, сама их возможность будет, в свою очередь, определяет уникальность этого «организма», говоря по-научному, его сингулярность.