— Ешь.
— Дай мне спокойно умереть и освободиться от контракта, — сказал он.
— Обратно в ад захотел? Где нет ни шарика ванильного мороженого? — я лукаво глянул на него и увидел блеск в глазах.
— Я не забыл, как ты пытался спасти меня там. А теперь здесь. Ешь.
Он молча обхватил палец лапами и впился зубами в надрезанную кровоточащую плоть, как младенец к груди матери. Те несчастные (сколько он там высосет) грамм для меня не значат ничего. А вот Альфу они сейчас нужны, как воздух.
Раны на его теле затягивались буквально на глазах и сростались.
— Ну все-все, хорош, — сказал я ему, когда увидел, что больше в нем не зияли дыры. А это значило, что и внутренние органы тоже затянулись. — А то присосался, как пиявка.
— Да тьфу! — он поднялся на ноги и обтер губы. — Я еще чисткой крови твоей не занимался! Моя бы воля…
— Да-да, твоя бы воля. Залезай уже, — я протянул ему руку и помог взобраться на шею. — Карманный герой.
— Геройнее тебя уж точно буду. Стоял тут столбом, глазками луп-луп. План говно, кстати, я говорил?
Я присел возле Рафаила, который до сих пор валялся без сознания, после чего взялся за его плечи, перехватил и закинул на плечо.
— Не говорил, — ответил я Альфу.
— Тогда скажу сейчас: отличный, сука, план, Марк. Надежный, как Вейшарские часы!
— Да-да. Те самые. Долго ты еще будешь бухтеть?
— У тебя после такого еще хватает наглости мне задавать такие вопросы?
— Знаешь, я уже жалею о своем решении, — сказал я бесенку, открывая распашные двери багажника мотокареты. Я бесцеремонно сбросил Рафаила с плеча прямо на пол нашего автомобиля. Он грузно упал, явно ударившись головой. Ну да ничего с ним не станется. Демоны они такие твари, крепкие. А то, что он на человека похож — лишь обманчивое впечатление хрупкости.
— А я сожалею, что тогда вызвался пойти с тобой по контракту, чтобы вырваться из Ада! — продолжал он.
— А вот это уже ложь, — ответил я ему, захлопывая задние створки.
— С чего ты взял?
Я улыбнулся, обнажая зубы.
— А не ты ли пять минут назад свой теплый родной подземный мир променял на пару шариков ванильного мороженого?
Альф засопел.
Тут ему крыть явно было нечем.
Я открыл водительскую дверь и впрыгнул в кабину. Рамон уже сидел на пассажирском спереди, чуть откинув сиденье и глубоко дышал.
— С кем вы там говорили, Андрей Саныч?
— Альф, поздоровайся с Рамоном.
Я услышал, как бесенок щелкнул своими пальцами.
— Здорово! — сказал он, сидя у меня на макушке.
— Господь милосердный… что это?
— А-а-а-а! — гаркнул бесенок. — Тебя что, мама не учила не поминать всуе⁈
— Рамон, это Альф, мой подручный демон. Альф, это Рамон. Очень надеюсь, что вы поладите.
Дело оставалось за малым: нужно разобраться как управлять этим железным тазом с болтами, доехать живыми обратно в поместье, сгрузить демона алчности в какой-нибудь из подвальных помещений и заставить его генерировать нам бесконечный поток золотых монет. Все очень просто.
— Так-с…
Я опустил взгляд на то место, где ожидал увидеть коробку передач, но там была пустота.
— Э… а как вообще едет этот таз? На святом духе?
— Да что ж такое⁈
В салоне отчетливо возник запах подгоревшей кожи.
Глава 19
Экзекутор Альф
— XIX —
Знакомился с внутренним устройством мотокареты я в очень сжатые сроки. Буквально на ходу. Но довольно быстро выяснил, что ничего сложного в этом деле не было. Все те же педали, тот же руль и… отсутствие коробки передач. Оказалось, что тут достаточно просто жать педаль в пол до упора и радоваться жизни. Сильнее давишь — быстрее едешь.
Вот освещение подвело, и я только чудом не потерялся на обратном пути к поместью. Полагался в основном на собственный внутренний компас и хорошую память.
Из Рамона штурман вышел неважный. Он перебрался на задние сидения, где провел большую часть времени, оправляясь после того, как Рафаил непрямым способом помассировал ему все органы в теле.
От Альфа тоже толку было немного; он весьма обрадовался тому, что наконец-то не нужно скрывать свою личность и донимал Рамона дурацкими вопросами. В итоге они начали пререкаться и действовать мне на нервы. Прекратил свои чудачества бес только тогда, когда я пообещал, что выставлю его наружу и запечатаю карету, пока не доберемся…
Домой.
Это слово так естественно встало на свое место, что я даже не удивился. Возможно, что-то на уровне ассоциаций осталось от прежнего хозяина этого тела. Однако это под большим вопросом — следы эмоций от него действительно исходили, но вот теплых там не было. Ядреный коктейль из досады, горечи, отторжения и сверху, как вишенка на торте — гнев.