Этот математик скупил все экземпляры диалога, какие смог раздобыть, из-за чего разорился, а друзьям Бруно объявил, что намерен по этому поводу обратиться к Гизам[121].
Да, Бруно пора было уезжать. «Брунус, — сообщал парижский сплетник домой, в Италию, — с тех пор в этом городе не показывался»[122].
«Если бы я владел плугом или пас стадо, — писал Бруно позже[123], — то никто не обращал бы на меня внимания; но я взялся трудиться на ниве Натуры, рыхлить и боронить Разум и пасти Душу — вот почему кто на меня смотрит, тот угрожает мне; кто догоняет меня, кусает; кто меня хватает, пожирает; и это не один или немногие, но многие и почти все».
Тот малый и грубый манускрипт именем «Пикатрикс», с которого началось путешествие Бруно, продолжал испускать свои лучи и в последующие столетия, став со временем совсем неразборчивым, поскольку его черные латинские буквы уже никто не читал. Проделав дальний путь на север и утратив к тому времени несколько страниц с проклятьями и целительными заклинаниями, он попал в руки к романисту Феллоузу Крафту в пражском книжном магазинчике и был приобретен им в 1968 году за несколько крон (в тот день русские танки шли через Восточную Германию к этому городу, и большинству его жителей было не до старинных книг). Оттуда он отправился в библиотеку Крафта в Каменебойне, в Дальних горах, был запечатан в пластиковый пакет для защиты от плесени и насекомых и заключен в ящик под стекло, откуда его и извлек Пирс Моффет. Какое-то время манускрипт лежал на столе возле Пирсовой кровати в Литлвилле, и, хотя новый владелец также не мог его прочесть, он ощущал излучение; чувствовала его и Роз Райдер, когда он уверял, что она должна почувствовать.
Это настоящая магия? — осведомлялась она. Когда-то была настоящей, отвечал он. Когда-то.
Он доставал книгу из пластикового контейнера, открывал и клал ее ладонь на плотную страницу.
Глава тринадцатая
— «Демономания»? — спросила Роузи. — Так?
Они сидели за высившимся среди обширных лужаек Аркадии каменным столом, запятнанным опалью былых лет и призраками сдохших гусениц; Пирс не позволил ей положить на столешницу принесенные им книги.
Было здесь большое красивое издание «Hypnerotomachia Poliphili»[124], напечатанное на поживу полиглотам в Париже в 1586 году, с гравюрами, — книга, стоившая, по мнению Пирса, тысячи долларов, хотя он и не был экспертом в таких вопросах. А еще — одна «диковинка», как выразился Пирс в разговоре с Роузи, и куча других вещей, которые надо обсудить, включая «Пикатрикс» в пластиковом пакете.
А еще — вот эта книга, трактат Жана Бодена[125], доказывающий, что ведьм следует предавать смерти, имевший хождение в Париже в те годы, когда там жил Бруно. Это оказалось самое первое издание, залистанное и потрепанное, без намека на заглавие на кожаном переплете. Пирс раскрыл его с вежливой почтительностью, чтобы Роузи смогла увидеть титульный лист. «De la démonomanie des sorciers».
— Демономания, — подтвердил Пирс. — Верно. По латыни — а был и латинский перевод, для ученых и священников, — dæmonomania. — Он пальцем написал это слово на столешнице, обозначив двойную букву æ. — Мы бы так назвали массовое помешательство на демонах, но тогда значение слова было другое, хотя отчасти Боден и это имел в виду. Скорее заглавие означает «Кудесники, погрязшие в демонах» или, может быть, «Демоны, погрязшие в кудесниках», или в ведьмах. Книга о волшбе, о том, что это такое и как действует. Mania означает привязанность, одержимость; маньяк — это человек, чем-то одержимый, на чем-то зациклившийся.
— Словно в него кто-то вселился.
— Вот именно. — Пирс одобрительно посмотрел на нее. — Это книга об одержимости демонами и не только о ведьмах, как мы обычно их представляем — макбетовского типа с бурлящими котелками, — но и о ведьмах фаустианских, которые изучали звезды и вызывали планетных духов.
Он вручил ей книгу. Темная бумага, покрытая пятнами и крупными буквами, выстроенными в не очень-то ровные ряды, издавала странный запах — не столько бумаги, подумала Роузи, сколько малопонятного языка старой Франции, с лишними буквами в знакомых словах; запах смысла, который она еще не успела постичь.
— В основном, — продолжал Пирс, — Боден боролся с модными в то время интеллектуалами, такими, как Бруно, полагавшими, что вселенная заполнена божественным духом, который воплощается во все более возвышенных и утонченных формах, если подниматься по ступеням бытия от камней и скал к животным, к человеческим душам и далее — к духовным силам, ангелам и так до самого Бога. Зная способы, можно привести человеческий дух в созвучие с этими духами, вступить с ними в контакт, может быть, чему-то научиться у них или даже управлять ими.
121
...
122
123
124
125
Автор описывает методы пыток и дает юридическое определение ведьмы: «Та, которая, зная Закон Божий, пытается действовать по соглашению с дьяволом». Перечисляются пятнадцать ведьмовских преступлений, каковы: отрицание Бога; богохульство; поклонение Дьяволу и принесение ему жертв; посвящение Дьяволу детей; убийство некрещеных младенцев; отдача в залог Сатане еще не рожденных детей; обращение в свою веру; торжественные клятвы Дьяволовым именем; кровосмешение; варка похлебки из убитых мужчин и детей; убийства ядом и заклятьями; насылание порчи на скот; насылание голода на землю и бесплодия на поля; плотская связь с Дьяволом. Отсутствие на теле ведьмы каких-либо дьявольских знаков Боден называл вернейшим «свидетельством того, что она занимает в царстве зла особо доверенный пост»; «и одна ведьма на миллион не будет покарана, если вести судопроизводство обычными методами». Боден полагал необходимым установку в церквях особого черного ящика, куда бросали бы анонимные доносы на ведьм; потворство же ведуньям и оправдание их в суде могут привести лишь к тому, что вся страна будет «покарана чумою, гладом и войнами».