Наружностью Иномата отличался весьма необычной и привлекал всеобщее внимание. Несмотря на молодые еще лета, у него была совершенно лысая, идеально круглая голова и очень тонкие, но густые красивые брови; очки без оправы с желтоватыми стеклами скрывали большие, под тяжелыми веками, глаза. В довершение портрета — греческий, с легкой горбинкой нос, усики, длинные, чрезвычайно ухоженные бакенбарды… Что-то неуловимо иностранное проскальзывало во всем его облике. Даже короткое гостиничное юката он умудрялся носить с такой элегантностью, что походил в нем на профессора университета, а уж никак не на биржевого маклера.
Оказалось, Иномата совсем недавно утратил горячо любимую им жену, и скорбная складка прорезала его чистый и бледный лоб. Как я заметил, он почти не выходил из своей комнаты, проводя время за чтением, но и любимые детективы, похоже, не приносили ему утешения; частенько Иномата, отложив раскрытую книгу, пустыми глазами смотрел на поднимавшиеся за верандой покрытые зеленью горы — и мне до слез становилось жаль его.
Как-то часа в три пополудни я, даже не переодев юката, сунул ноги в уличные гэта[41] и вышел через задний двор гостиницы — погулять после обеда. Я направлялся в соседнюю рощицу, весьма напоминавшую ухоженный городской парк, и вдруг заметил Иномату, тоже в юката; прислонившись к стволу огромного дерева, он увлеченно читал какой-то роман. Из любопытства я подошел поближе.
Иномата оторвался от чтения и, кивнув мне, перевернул раскрытую книгу обложкой кверху. На черном корешке сверкали тисненные золотом затейливые буквы: «Trent’s Last Case», Е. С. Bentley.[42]
— Читали? Лично я перечитываю ее уже в пятый раз, даже обложка вся обтрепалась. Великолепная книга! Один из немногих шедевров…
Загнув уголок страницы, Иномата с жаром расписывал достоинства автора.
— Бентли?.. Да, что-то припоминаю. Я, кажется, тоже читал, только очень давно. Даже сюжета не помню. Но в каком-то журнале видел статью, где этот роман называли одним из лучших английских детективов.
Некоторое время мы оживленно обменивались мнениями относительно своих и зарубежных писателей, но вдруг Иномата, знавший о моей профессии, с интересом спросил:
— Наверное, вы и сами знаете любопытные случаи? Я тоже увлекаюсь криминалистикой и даже собираю газетные вырезки о нашумевших процессах. Но ведь многое прошло и мимо внимания прессы… Расскажите о каком-нибудь необычном деле, оставшемся неизвестным широкой публике, — пусть из далекого прошлого…
Я уже привык, что каждый новый знакомый рано или поздно непременно просит меня об этом.
— Право, не знаю… Я, конечно, веду записи, но преступления, которыми я занимался, освещались в газетах, и вы, безусловно, читали о них…
Растерянно пожав плечами, я бросил взгляд на книгу, которую вертел в руках Иномата, и тут в моей голове с поразительной ясностью — словно луна, вышедшая из облаков в ночь полнолуния, — всплыло воспоминание о том самом деле.
— Видите ли, не так уж часто преступление раскрывается благодаря чисто логическим построениям, а поэтому для любителей детективных романов подлинные истории не представляют особого интереса. Для сыщика куда важнее господин случай и крепкие ноги, как, например, в произведениях Крофтса[43] Пожалуй, он недалек от истины. Хотя, конечно, встречаются и исключения даже в практике. Вот, скажем, пресловутое «Дело об убийстве с применением серной кислоты»… Это случилось лет десять назад, в глухой провинции, а потому газеты Токио и Осаки почти ничего о той истории не писали. Случай довольно заурядный. За давностью лет я совершенно забыл о нем, но вот сейчас отчего-то вдруг вспомнил. Если вам будет не в тягость, я могу рассказать…
Иномата даже подпрыгнул.
— Разумеется! И поподробнее. Одна серная кислота чего стоит!..
У него как у ребенка заблестели глаза. Да и мне самому уже не терпелось. Я любил рассказывать увлекательные истории и в предвкушении удовольствия не заставил просить себя дважды.
Мы побрели по заросшей травой тропинке, вившейся вдоль горного склона. Вдруг шедший впереди Иномата остановился: мы были у цели. Воистину, это было самое подходящее для такого рассказа местечко. Справа поднимался покрытый огромными деревьями крутой горный склон, слева зияла глубокая пропасть. На дне ее, сокрытом во мраке, царила мертвая тишина.
Чуть поодаль скала образовывала нависавший прямо над бездной каменный козырек; на этом выступе была крохотная ровная площадка.
42
«Последнее дело Трента». Э. К. Бентли