Теперь в пол не глядит только Эдик. Вынужден следить за дорогой
– Дед Иваныч говорит проще. "Кто встал на путь кукушки - назад не вертается" - она вдруг коротко рассмеялась - Он очень умный, дед, только, как любит повторять Коля-Хруст, "косит под лесоруба". Партизаном был, партизаном и остался.
Впереди показалось бревно-шлагбаум. Вновь лёгкое движение бровью - бревно с треском встаёт торчмя. Путь открыт.
– С мамой трудно спорить. Она специалист. А у папы нет аргументов.
УАЗ тормозит у развилки. Теперь и Эдик может позволить себе смотреть в пол. Так и есть - смотрит.
– Недавно мама заявила, что останется здесь, даже когда базу ликвидируют. Папа уточнил: если ликвидируют, и мама повторила - когда. Ввиду полной бесперспективности.
Наш славный экипаж молчит, как задушенный.
– А вот Иого говорит - сопротивление бесполезным не бывает.
Пауза.
– Я не верю - вновь заговорила Ирочка - Не может не быть исключений для такого закона. А мама говорит мне: попробуй, найди гнездо кукушки.
Она посмотрела на меня, и я зачем-то торопливо полез наружу, выпуская её.
Она выскользнула из машины удивительно легко, и крылья ей ничуть не мешали.
Вслед за мной на дорогу как-то неуклюже - наверное, по контрасту с Ирочкой - вылезли остальные члены нашего славного экипажа. Постояли, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Ладно - вновь подала голос наша провожатая - как говорят, долгие проводы - лишние слёзы. Спасибо вам за всё. Дорогу найдёте?
Слова эти разрушили немую сцену. Нестройно пробормотав слова прощания, наш славный экипаж вновь занял свои места, согласно штатному расписанию.
– Рома, давай! - Михалыч высунулся из полуоткрытой дверцы.
– Езжайте!
Михалыч понял. Захлопнул дверцу, и видно было, как что-то вполголоса сказал Эдику. Мотор завёлся, УАЗ плавно покатился, отъехал метров на полсотни и встал.
Я вновь смотрел на Ирочку. Сияние глаз. И лёгкое прикосновение губ - чуть щекотное, будто пёрышком. Как забудешь?
– А зачем забывать?
Улыбка грустная, и в огромных, всепонимающих глазах тоже плавает грусть. Как она не похожа сейчас на ту, утреннюю, смешливо фыркающую над стаканом молока. Уже не Ирочка - оперативный сотрудник Иолла, межзвёздный агент.
Она уже стояла рядом, и я вдруг почему-то встал на колени. Теперь её глаза были как раз напротив моих.
– Правда, так удобнее - улыбнулась Ирочка. Мою шею обвили горячие ручки с недетски твёрдыми, настойчивыми пальцами. Сияющие глаза заняли всё моё поле зрения, и я ощутил на своих губах горячий, чуть не до крови, поцелуй. Ничего похожего на пёрышко.
– Извини, не вышло - вновь улыбнулась она.
А я небритый, колючий. Вот интересно, возможны ли межпланетные браки? Господи, что за чушь лезет в голову, ведь она всё слышит!
Ну и пусть слышит. Ответь! Ответь же!
Она улыбается чуть виновато.
– Но ты-то веришь, что я найду гнездо кукушки?
Верю ли я? Да! Да! Ты найдёшь, я знаю!
– Спасибо…
Вновь поцелуй - долгий, тягучий. Как ей это удаётся? Ведь у неё такие маленькие губки!
Она смеётся. Отходит от меня. Шаг, второй, третий. Вот уже целых шесть шагов.
– Ты хотел видеть, как это делается. Смотри!
Она поворачивается ко мне спиной. С лёгким шелестом распахиваются огромные крылья. По перьям пробегает волна света, всё изображение вдруг начинает будто кипеть, пузыриться. Ещё миг, и вместо Ирочки дрожит знойное марево. Затем мощный вздох, меня обдаёт ветром - всё. Пусто.
– Прощай… - шепчу я.
– До свидания! - доносится с высоты.
До свидания? Ну конечно, до свидания! Какой я всё-таки олух! До свидания!
– Рома!… - Михалыч снова открыл дверцу.
Я повернулся и побежал. Дома меня ждала куча дел, и ещё придётся разбираться с начальством на предмет прогула.
Но я твёрдо знаю одно - наплевать мне на все психоблокады.
Я тоже найду своё гнездо кукушки.
Глава 2
Первый круг рая
Ночь на дворе. Тёплая июльская ночь. Таких роскошных ночей в нашей средней полосе - раз-два и обчёлся.
Я сидел у настежь распахнутого окна и глядел на переливающуюся огнями ночную Москву. Свет включать не хотелось.
Вот уже полтора месяца, как я вернулся с той рыбалки. Всё уладилось, круговерть повседневных дел завихрила и понесла. Но ночами всё всплывало.
Сияющая, затягивающая бездна глаз. И лёгкое прикосновение маленьких губ. Как пёрышком.
Нет, не так. Твёрдые, настойчивые пальчики. И поцелуй - чуть не до крови.
До свидания…
Первое время я пробовал бороться. Хватит! Мир вокруг прекрасен и удивителен, лето на дворе, девушки в сарафанах и мини-юбках. Надо жить, вот что.
Но каждую ночь повторялось одно и то же. Сияющая, затягивающая бездна лазурных глаз. И лёгкий, как пёрышко, поцелуй. И твёрдые, настойчивые пальчики.
Я пробовал разозлиться. Колдунья, воспользовавшаяся своей способностью к гипнозу, сгубила добра молодца на корню. Инопланетный агент, вот она кто. Умный, натасканный агент. Безжалостный и беспощадный.
И понимал уже всю тщету своих жалких усилий. Перед глазами стояла тоненькая девчонка, даже ещё не подросток. Только с крыльями.
Злобный инопланетный агент, смешливо фыркающий поверх стакана с молоком. Катающаяся верхом на старом леснике, покуда оба не валятся от хохота. И потемневшие от незаслуженной обиды глаза, закушенная нижняя губка: "Да как вы все могли такое подумать!!!"
Июль уже перевалил за середину, когда я понял - моё дело дрянь. Я ещё как-то справлялся со своими служебными обязанностями, но дома всё валилось из рук. Я уже не помышлял о плотских удовольствиях. Может быть, будь я человеком семейным, или даже имей я постоянную добрую подругу, я бы выкарабкался. Но я в свои двадцать пять был человеком одиноким - так сложилось. И шансов вылезти у меня не было.
Воздух понемногу свежел, ночь перевалила за середину. Как выбираться?
И вдруг я понял совершенно отчётливо - не хочу. Не хочу выбираться. Не хочу ничего забывать. Это моё - счастье или несчастье, но моё.
Ладно. Как говаривал мой отец, главное - ввязаться, а дальше покажет бой.
Хорошо, что с понедельника у меня отпуск. Гора никогда не идёт к Магомету, и пора уже Магомету привыкнуть.
До скорого свидания, Ирочка!
С тех пор, как наш славный экипаж покинул заколдованный лес, никто ни словом не обмолвился о невероятном происшествии. Я пытался, прямо и вскользь - бесполезно. Не проходили даже туманные, отдалённые намёки. Доктор Маша знала своё дело.
Ради спортивного интереса я пробовал записать свои мемуары. Всё как по нотам - рука выводила непонятные каракули, достойные дауна среднего уровня развития. Левая рука, которой я в своё время тоже научился писать, не отставала от правой.
Я даже попробовал отпечатать текст на компьютере - вдруг хоть какая-то лазейка осталась? Пальцы бойко колотили по клавишам, но когда я попробовал просмотреть текст, мне стало нехорошо. "Ахыр аыаи", и так далее. И только одно слово в тексте имело смысл - Иолла.
Вероятно, мои друзья испытывали те же проблемы с мемуарами. Я не знал.
Не вспоминалась и дорога к затерянному в гуще леса старому скиту. Но всё остальное запомнилось намертво.
Подумаешь, потеря - дорога. Найдём!
– …Простите, могу я видеть Геннадия Александровича?
Секретарша оторвала свой взор от текста на экране компьютера и спросила так, как это умеют секретарши: вежливо, но с еле заметным холодком, должным обозначать дистанцию между людьми, облечёнными полномочиями, и людьми простыми.
– Вы договаривались о встрече?
Ого! Не так это, оказывается, просто - попасть на приём к господину Меньшикову. Как там его охарактеризовал дед Иваныч: адвокат и акула бизнеса?
– Ни в коем случае. Но увидеться нам необходимо сегодня.