Аким усмехнулся и пошел дальше. Он ушел с базара и долго бродил по улицам, вдыхая восхитительный запах орхидей, которые в это лето росли буквально на каждом шагу. А нанюхавшись чуть не до одурения, зашел и оставил у одного из своих старых друзей сверток с книгами.
И снова гулял по городу, пытаясь ловить солнечных зайчиков, которые увлеченно грызли вышедшие в тираж цитаты, и даже встретил бродячий плетень. Аким сейчас же попытался навести на него тень, но плетень ускользнул, так как был старый и опытный.
А потом вышло время. Из любезности оно еще немного постояло возле Акима, но потом сказало, что пора. Не может же оно тянуться вечно. И так на целых полквартала вытянулось. И Аким понял, что действительно — пора…
Возле его дома уже собралась порядочная толпа зевак. Аким протолкался к подъезду и вошел. Толпа за его спиной привычно ахнула.
Войдя в квартиру, он аккуратно повесил пальто на вешалку и пошел посмотреть на Смерть.
Она сидела в гостиной и задумчиво протирала масляной тряпочкой косу. Аким тяжело вздохнул и сел рядом с ней.
Когда в дверь заколотили приклады, Смерть положила косу возле себя и повернулась к Акиму. Их глаза встретились.
— Ну? — сказала Смерть.
— Да, — ответил Аким.
— Хорошо. Я помню твою просьбу.
Она провела ладонью по его груди и, услышав, как последний раз дрогнуло сердце, потянулась за косой.
Дверь упала минут через пять. Еще через несколько секунд полицейские были в комнате и ошарашенно разглядывали Смерть, которая стояла перед ними, насмешливо улыбаясь и подняв косу.
— Ну? Что же вы стали? — спросила она. — Уж не трусите ли?
— Огонь, — приказал поручик, у которого на шее поблескивал посеребренный хомут.
Но выстрелить никто не успел. Смерть взмахнула косой и срезала передних троих. А потом поручика. И еще одного, того, который судорожно дергал затвор винчестера. А потом вон того, рыжего, с бородавкой на носу. И этого было достаточно. Они побежали.
Они скатились по лестнице, как горох, и мгновенно рассыпались по улице.
А Смерть высунулась в окно и, засунув два пальца в рот, насмешливо засвистала.
И тут ей в лоб попала пуля, которую выпустил снайпер с крыши соседнего дома.
А потом началось… Газеты вышли с аршинными шапками, в которых провозглашалась эра бессмертия. На улицах было настоящее столпотворение. Все смеялись, танцевали и кидали в воздух валенки. По карнизам домов скакали абсолютно свежие лозунги, рассыпая фейерверки красивых слов. На всех углах раздавали леденцы на палочках. Скоморохи прославляли мудрость Верховного Предводителя, который решил запретить смерть. И народ им вторил. На радостях подожгли три оперных театра и восемь домов терпимости. А потом дружно плевали в потолок, да так, что обрушились потолки в нескольких тысячах домов.
С экранов телевизоров зачитывали приветственные телеграммы из других стран. А еще сообщили, что, по просьбе народа, дабы увековечить это знаменательное событие, трем городам и семидесяти двум улицам присвоено имя Верховного Предводителя.
А еще по улицам ходили молоденькие девочки в национальных костюмах и целовали всех подряд. А ветераны картофелеуборочных кампаний нацепили ордена, медали и бляхи и бряцали ими на каждом углу. На радостях объявили было войну тараканам, но тс вовремя ушли в подполье, и воевать стало не с кем.
И тогда просто обнимались, целовались, ходили по улицам, распевая старинную патриотическую песню: “Эх, железной лопатой да врага по голове!”
А сверху падали звезды и беззвучно гасли, не достигнув земли. Старухи выкидывали из окон приготовленные для себя саваны и устраивали из них на площадях костры. Половина владельцев похоронных обществ сбежала, прихватив с собой в качестве сувениров чемоданчики, битком набитые деньгами. Другая половина попыталась покончить с собой, но потерпела в этом деле крах. А народ веселился и развлекался, пел и танцевал. Все чувствовали себя так, как будто с плеч упал огромный, тяжелый груз и в будущем ожидается только хорошее, и никакого повышения цен больше не будет.
И никто не знал, что в это время в одной из самых секретных лабораторий с лихорадочной поспешностью пытаются создать синтетическую смерть. В первую очередь для того, чтобы отправить в страну теней Верховного Предводителя, бессменного борца за демократию, человека, укравшего созвездие Павлина, который восьмой час бился в агонии и никак не мог умереть.