Тут я вспомнил, что пора начать как-то зарабатывать деньги — и поскорее. Мне на ум пришло предложение какого-то кулинарного журнала, которое я тогда отверг, написать для них статью о малоизвестных французских винах, которым угрожало полное исчезновение. Может, стоит узнать, интересует ли их еще эта тема. Хотя бы тогда мне будет чем заняться. Я поиграл с мыслью назвать статью «Vins mourissants» [5], но не был уверен, что второе слово вообще существует.
Вновь появился Чак.
— Вон там в углу, — сказал он. — С прической.
Он кивнул на женщину, сидящую в одиночестве под гигантским телевизионным экраном, показывавшим рекламу, нацеленную на жертвы «Невроза Ослабленного Внимания». Ее бледно-золотистые волосы были так эффектно уложены, закручены и взбиты, что могли быть только париком. Контраста между этим лжеизобилием и ее странным бледным личиком эльфа оказалось достаточно, чтобы подманить меня к ее столику. Мы разговорились. Она согласилась, что ее зовут Мерси.
— Вообще-то Мерседес, но мне надоели эти шуточки.
— Про дорогие импортные машины?
— Тогда как я — дешевка домашнего производства? Ты это имеешь в виду?
Я с ухмылкой покачал головой.
— Ну а из милосердия — трахтарарах?
Ее лицо посуровело и замкнулось.
— Нравится эта шуточка? Становись в очередь.
Она залпом выпила свое виски. Я махнул Большой Эмме налить ей еще.
— Откуда ты? — спросил я, словно у нас было первое свидание.
— Кому какое дело?
— А! Это ведь в Айове?
— Послушай, если хочешь, чтобы я пососала, это можно устроить. А вот заставлять меня слушать твои штучки и у Билла Гейтса денег не хватит.
— Да, — сказал я. — Да, я этого хочу.
— Пятьдесят.
Я отсчитал банкноты. Наличных у меня было много, спасибо Бобу Аллену.
На улице снаружи свет был тусклым и рассеянным. Его отбрасывали слабые лампочки, кое-где свисавшие с телефонных столбов. Когда мы начали переходить улицу, на нас из проулка вылетел «пикап» с погашенными фарами. Я ухватил Мерси за плечо.
— Не здесь, — сказала она и повела меня по улице к убогому мотелю.
Наш номер, к которому у нее уже был ключ, находился на втором этаже. Мерси сняла пальто. Ее фигура была тех же пропорций, что и прическа, а потому ее лицо — лицо уличного мальчишки — приобрело еще большую странность. Лет ей можно было дать от двадцати до сорока.
— Повесь вот тут, я сейчас вернусь, — сказала она, скрываясь в ванной.
Рядом с дверью была раковина с зеркалом над ней. Большое окно в противоположном конце комнаты выходило во двор мотеля, и его черное покрытие было как второе зеркало.
Я поглядел на большую кровать, кое-как застеленную после ее последнего клиента. Я еще никогда не имел дела с проституткой, и мысль о дальнейшем ввергла меня в панику. Дело было не в нравственных принципах и не в опасении заразиться. Нет, это был чисто инстинктивный мужской страх перед импотенцией. Я не был уверен, смогу ли. Я отошел к окну и посмотрел вниз на припаркованные легковые машины и грузовики. Как вернулась Мерси, я не услышал, но теперь она стояла спиной ко мне перед раковиной в другом конце комнаты. Я увидел ее отражение в оконном стекле. Видимо, стекло было волнистым, решил я, потому что и ее волосы, и ее фигура теперь выглядели и по-другому, и странно знакомыми.
Тут я услышал шум спускаемой воды и стремительно обернулся навстречу той, чье отражение видел в стекле. В комнате никого не было.
Вернулась Мерси и положила на постель свое пальто и сумочку. Из сумочки она достала презерватив и принялась его развертывать.
— Ну, давай, — сказала она. — У меня времени в обрез.
Она расстегнула молнию моей ширинки и начала нашаривать член. Я отодвинул ее руку:
— Послушай, по-моему, ничего не выйдет.
Она посмотрела на меня и нахмурилась:
— В чем дело?
Я хотел сказать: «Ты не так пахнешь». Что было бы правдой. Люси всегда пахла хорошо, внезапно осознал я. Я не мог бы проанализировать или дать определение, как и почему, но так было. А ей нравился мой запах. До нее у меня были любовницы, страстные и умелые и желавшие подарить наслаждение, чьим единственным недостатком был чуждый запах. Нет, не плохой, но просто другой. И запах Мерси был другим.
— Ну же, дай я пососу.
— Да нет, лучше не надо.
— Ну же!
Она встала передо мной на колени и снова принялась рыться у меня в паху.
— Не надо, — сказал я, пятясь.
Секунду она смотрела на меня, потом поднялась на ноги, слегка вздрогнув, когда ее колени распрямились.
— Извини, — сказал я. — Не могу.
Она пожала плечами и отвернулась:
— Ладно. Пойду назад в бар.
Я снова схватил ее за плечо:
— Нет, останься здесь. Ты мне нужна. Моя жена только что умерла. Я не хочу остаться один.
Мерси посмотрела на меня с тревогой. Из сочувствия, подумал я, но ее следующие слова рассеяли эту приятную иллюзию.
— Очень грустно, дусик, но я работаю по части секса, а не консультирую в горе. То есть когда секс работает.
— Послушай, подожди немного.
— Убери руку.
Я убрал.
— Послушай, пятьдесят долларов можешь оставить себе.
— Еще как могу, черт дери. Услуги гарантируются, но деньги назад не возвращаются.
— Сколько тебе надо времени, чтобы клиент кончил?
— А тебе-то что?
— Я имел в виду: сколько времени оплачивают пятьдесят долларов?
— Когда как. Молодых я довожу за минуту и меньше. Мужики постарше, вроде тебя, тянут на подольше. Пятнадцать минут — мой предел.
Я достал бумажник и отсчитал еще пять двадцаток.
— Ну вот. Они купят мне еще полчаса, верно?
Она не прикоснулась к деньгам.
— Это за что? — резко спросила она.
— Как ты сама только сейчас сказала — а тебе-то что?
— Но он же у тебя не встает. Так что мы будем делать? Играть в жмурки?
— Мне нужно другое.
Тревога у нее в глазах сменилась усталым расчетом.
— А, дошло! — сказала она почти с облегчением. — Ну, так что ты задумал? Это обойдется дороже, сразу предупреждаю. Пятьдесят за отсос. А все, что сверх — за дополнительную цену.
— Я хочу, чтобы ты со мной поговорила.
Выражение ее глаз стало прежним, но теперь к нему примешался страх.
— Поговорила?
— Угу.
— О чем?
— Мне все равно. Просто говори что-нибудь. Не оставляй меня здесь совсем одного. Не теперь. Я боюсь, понимаешь?
— Боишься? Чего?
— Моей жены.
— Так ты же только сейчас сказал, что она умерла.
— Вот потому я и боюсь. Я только что видел ее. Ну, мне показалось, что я ее вижу. Уголком глаза. То есть, наверное, это что-то такое в мозгу, ну, знаешь, когда сигналы спутываются. Не важно. Я просто хочу, чтобы ты помогла мне успокоиться. Давай сядем, и ты расскажешь мне про себя. Ну, как? Где ты родилась, где выросла, где живешь, как занялась этим делом. Есть у тебя дети? Сколько их? Как их зовут? Нет ли у тебя с собой их фотографий?. Расскажи мне о них. Расскажи мне о своем прошлом. Где ты живешь? О чем мечтаешь? Чего ты боишься, Мерси? Расскажи мне. Расскажи мне все, о чем никому другому не рассказывала.
Она словно поколебалась, но это была хитрость. Секунду спустя она схватила с кровати свою сумочку, выхватила баллончик с аэрозолем и нацелила его на меня, как пистолет.
— Только шагни ко мне и получишь струю в лицо, — сказала она голосом, напряженным от страха и решимости. — Достает на десять футов, и я не промахиваюсь. Только шаг, и повалишься на колени, хватаясь за глаза, за все лицо и жалея, что родился на свет.
Я уставился на нее в полном недоумении. А затем понял, что я кажусь ей кошмаром каждой проститутки — психом, который будет преследовать ее, бродить возле ее дома, подстерегать в темноте.
Она сгребла одной рукой пальто и сумочку, другой все еще целясь в меня баллончиком.