- Руку, я сказала! - Ирэ схватила его за предплечье и содрала платок. Кисть была опухшей и красной с синевой, на запястье вокруг раны красовались гноящиеся язвы. - С Божьей помощью! А очистительные псалмы читать не пробовал? Не умеешь, так хоть в храм сходил бы!
- Это мне наказание за самонадеянность... А в храм не хочу, не нравится мне настоятель... не чисто... - монах запнулся и покачнулся. Было видно, что удерживаться на ногах ему очень тяжело. Скинув со стола бумаги, книги и железную кружку, Ирэ 29молча указала на освободившееся место. Алекс настолько ослаб и так паршиво себя чувствовал, что даже не стал больше ничего говорить и покорно устроился на твердой поверхности. Чистый и звонкий голос инквизитора завел молитву, горячие ладони легли - одна на поврежденное запястье, вторая на лоб. Но монах не слышал ни звуков органа, ни пения церковного хора. Только жжение в руке становилось все сильнее, казалось, разливаясь по всему телу. Увидев, как расширились от удивления глаза молодого человека, Ирэ поняла - дела обстоят еще хуже, чем ей показалось на первый взгляд. Усилив нажим, инквизитор затянула следующую молитву, не отрывая глаз от лица монах. В случае чего, чтобы успеть выхватить кинжал. Глаза Алекса распахнулись еще шире, тело конвульсивно дернулось, изо рта пошла густая желтоватая пена. Зрачки непроизвольно сужались и расширялись, стол ходил ходуном под трясущимся телом, а Ирэ, прижимая его голову к столешнице, все продолжала читать молитвы одну за одной. Так прошел остаток ночи. Только когда за окном забрезжил рассвет, инквизитор устало отняла ладони от обмякшего тела. Ее саму сейчас потряхивало от напряжения и усталости, но надо закончить. А потом уже можно идти спать.
Тяжело вздохнув, Ирэ вытащила кинжал из ножен, поудобнее перехватила рукоять:
- Извини.
Чириканье воробьев прорвалось в сладкое забытье, заставив встрепенуться. Солнце уже давно встало и вовсю светило сквозь щели в кровле. Спина затекла и ужасно болела. Со стоном Алекс поднялся со столешницы, на которой лежал в беспамятстве. Последнее, что он помнил, это звонкий голос инквизитора, читающий молитвы на древнем языке. Во рту пересохло, глаза не открывались. Руку молодой человек не чувствовал вовсе, словно она занемела. Хотя почему словно? Он пол ночи провел на твердой столешнице без движения. Попробовав пошевелить пальцами, Алекс понял, что что-то не так и резко открыл глаза. Кисти руки не было. Предплечье заканчивалось аккуратной культей, замотанной чистым куском простыни. Рядом со столом стояла табуретка, на которой лежал листок, придавленный пузатым пузырьком с темной жидкостью.
"Кисть пришлось отрезать, часть тканей вокруг раны я тоже вырезала. В пузырьке мазь. Неделю по утрам наноси на культю.
Вот тебе и божье наказание за самонадеянность."
Буквы вились аккуратной готической вязью. А от последней фразы так и разило недостойным инквизитора ехидством.
Ирэ проснулась ближе к полудню. После тяжелой ночи голова гудела, как соборный колокол. Странно, что кошмары ее не мучили, видимо настолько устала, что мозг отказался работать вообще. Поднявшись с кровати, инквизитор долго и угрюмо рассматривала свою припухшую физиономию в зеркале. Смирившись с неизбежным, Ирэ поплескала на нее холодной водой и облачилась в полную амуницию. В храм она пойдет во всеоружии.
Людей на улицах не особо поубавилось - многие решили задержаться еще на денек, караваны все время переформировывались, время отбытия сдвигалось. Но судя по испуганным взорам и тихому шепотку за спиной, о произошедшем в жилище плотника знал уже практически весь город. Ирэ скользила в толпе, ее белый плащ позволял продвигаться вполне свободно по многолюдным улочкам города. Да, что ни говори, а ночные Большаны нравятся ей куда больше, несмотря даже на затаившуюся во тьме опасность.
На центральной площади еще стояли прилавки: кто не успел распродать весь товар, теперь мог по желанию за небольшую цену избавиться от остатков. Ворота храма были распахнуты, солнце играло на цветных витражах и напылении куполов.
Представившись и назвав цель визита, Ирэ продвинулась по исчерченному цветными лучами коридору за младшим послушником. Тот проводил ее прямо в покои настоятеля.
- Слушаю тебя, дочь моя. Что привело тебя к нам в храм?
31- Я думаю, вы наслышаны о произошедшем. Сначала плотник, ставший пожирателем плоти, затем его жена, сошедшая с ума и превратившаяся в сосуд для скверны. Убила своих детей...
- Да, я наслышан, - настоятель нахмурился, прервав Ирэ. - Но про самого плотника я не знал, известно было, что он пропал. Верующий человек был, хороший.
Настоятель вышел из-за стола и стал мерить комнату шагами, приговаривая:
- Как же так, как же так... Но ведь это значит... Неужели, правда... Да нет... Надо все хорошо проверить...
- О чем вы, святой отец? - Ирэ внимательно наблюдала за его мельтешением, прислушиваясь. Священник вздрогнул от звука ее голоса, видимо вовсе забыл о ней.
- Ничего, дитя мое, иди. Спасибо за информацию, - он небрежно похлопал сидящую девушку по плечу. - Иди с Богом...
- Настоятель, я имею право знать...
- Не вмешивайтесь во внутренние дела храма, инквизитор, - голос священника утратил свою приторную добродушность, глаза раздраженно полыхнули.
- Меня направил Верховный Трибунал... - Но священник вновь резко оборвал ее:
- Мы разберемся сами, спасибо за информацию, инквизитор. Вам сообщат, чтобы вы могли отчитаться перед Верховными.
Ирэ плотно сжала губы и поднялась. Покинув негостеприимные помещения, инквизитор вышла на территорию храма и направилась к аккуратному кладбищу. У самого входа виднелись два свежих холмика и деревянные кресты с табличками. Ирэ остановилась возле них, и глухая печаль накрыла ее с головой.
- Так несправедливо, такие маленькие девочки, - раздался тихий голос за ее спиной.- Братья долго не могли решить, стоит ли хоронить их на святой земле, или закопать за оградой кладбища, ведь их тела были осквернены темным ритуалом. Но оказалось монах, отпевавший их первым, обладает очень сильным Даром сочувствия, что смогло почти полностью очистить детские души... Настоятелю пришлось потом прочесть еще пару молитв и всем нам провести службу во упокоение этих несчастных. Сейчас они не испытывают никаких страданий.
Обернувшись, Ирэ увидела смуглого молодого человека с черными, чуть курчавыми волосами. Цыган на службе у Церкви. Не чудо, но все же большая редкость.
- Вы ищите ответы, госпожа, - большие черные глаза смотрели на нее со смирением и глубокой светлой грустью. - Приходите после вечерней службы в храмовый парк у старого фонтана.
И странный молодой человек в рясе священника пошагал прочь от кладбища. Ирэ в задумчивости похлопала ладошкой по ограде: "Вечером так вечером. Надеюсь, хоть тут мне дадут ответы".
Окунувшись в сумерки парка, инквизитор легкими быстрыми шагами направлялась к старому фонтану по заросшей лиственными деревьями аллее. Все ее нутро было напряжено до предела, чутье било набат. Все шорохи, танцы теней, шевеления веток играли на нервах так же умело, как менестрель на семиструнной гитаре. Ноги все порывались увести ее из опасного места, но Ирэ хотела завершить все поскорей. А бегать от опасности недостойно воина Господня. Старый фонтан хрустальными струями исполнял песню в глубине храмового парка. Инквизитор замедлила шаг, не спеша выходить из тени деревьев. На старом, но не утратившем свое величие, ухоженном бортике сидела одинокая фигура в длинной рясе. Отсюда было хорошо видно, как он медленно зачерпывает воду ладонями, а потом пропускает ее сквозь них.
- Может, вы уже выйдите, госпожа инквизитор? - Ирэ узнала голос давешнего цыгана, однако что-то изменилось в интонации. Появились настораживающие нотки. - Вы ведь жаждите получить ответы? Так чего вы тянете время?