— Мне показалось, я слышал голоса, — прошептал Гавейн.
— У дверей поставили стражников. Я говорил с одним из них.
— А… — Как и рассчитывал Мордред, стража не особенно заинтересовала Гавейна. Гавейну, вероятно, просто не пришло в голову, что в Регеде такую стражу выставляли впервые. Он скорее решил, что Мордред просто выходил до ветру. Он снова лег. — Это, наверно, меня и разбудило. Который час?
— Должно быть, далеко за полночь, — мягко произнес Мордред, заматывая пораненную руку тряпицей. — А выезжаем мы рано поутру. Лучше сейчас выспаться перед дорогой. Доброй ночи.
Некоторое время спустя Мордред заснул. В полулиге от замка, на краю обширной лесистой земли, что звалась Диким лесом, молодой дикий кот уселся у корней огромной сосны и принялся чистить свой жесткий мех, слизывая с него запах неволи.
12
К утру стало очевидно, что предостереженье Нимуэ дошло и до ратников Артурова эскорта. В дороге стражники бдительно следили за тем, чтобы никто из оркнейцев не отставал и чтобы все они держались поближе друг к другу, но делали это со всевозможным тактом и уваженьем, словно такое обращение со свитой королевы превращало их из тюремщиков в почетную стражу. Моргауза так и восприняла их повеленье. Так же приняли его и четверо младших принцев, которые ехали не спеша и болтали и смеялись со стражником, но Мордред, верхом на добром коне, глядя на открытые всем ветрам вересковые пустоши, маняще раскинувшиеся по обе стороны тракта, беспокойно перебирал поводья и молчал.
Они достигли гавани слишком скоро. И первое, что бросилось им в глаза, был «Орк», одиноко стоявший у пристани. Буря, как объяснил им капитан эскорта, лишь слегка потрепала «Морской дракон», а потому королевский корабль продолжил свой путь на юг; ему и его ратникам придется теперь плыть вместе с королевой и ее свитой на «Орке». Моргауза была раздосадована, но, поскольку ее уже начали одолевать недобрые предчувствия, которые она боялась выказать, она подчинилась давлению обстоятельств и вместе со свитой и ратниками поднялась на борт. На корабле теперь стало тесновато, но ветер спал, и плаванье к эстуарию Итуны, а оттуда на юг вдоль побережья Регеда было спокойное и даже приятное.
Мальчики проводили все время на палубе, глядя, как проплывают мимо поросшие лесом холмы. За кормой корабля с криками носились чайки. Однажды «Орку» пришлось прокладывать себе путь через флотилию рыбацких лодок, а как-то раз, в крохотной бухточке на холмистом берегу, они видели, как какие-то люди верхом на пони сгоняют в стадо скот (очевидно, краденый, заметил Агравейн скорее с одобрением, чем с порицаньем), но помимо этого им не встречалось никаких признаков человеческого жилья. Моргауза не покидала своей каюты. Матросы учили мальчиков вязать узлы, а Гарет пытался играть на дудочке, которую один из матросов вырезал из камыша. Все до единого принцы смастерили себе удочки и не без успеха занимались рыбалкой, а потому поглощали обильные трапезы из свежезапеченной рыбы. Мальчики были преисполнены бурной жажды приключений и предвкушения ослепительного будущего, которое, по их мнению, их ожидало. Даже Мордреду временами удавалось позабыть о страхе, нависшем над ним черной тучей. Единственной ложкой дегтя было молчание эскорта. Мальчики пытались расспрашивать ратников — младшие принцы с невинным любопытством, Мордред с осторожной хитростью, — но солдаты и их капитаны готовы были поведать не больше, чем королевский посланник. О приказах Верховного короля или о планах на их будущее они не узнали ничего.
Так промелькнули три дня. Затем, ведомый твердой рукой шкипера, то и дело тревожно поглядывавшего на парус, то провисавший, то надувавшийся под прихотливым ветром, «Орк» пристал в Сегонтиуме на побережье Уэльса прямо против острова Мона.
Гавань здесь была много больше маленького порта в Регеде. В Каэр-ин-ар-Воне, или Сегонтиуме, как он назывался при римлянах, стоял крупный военный гарнизон, восстановленный недавно по меньшей мере в половину былого числа. Крепость располагалась на каменистом склоне холма над городом, а за ней поднимались предгорья, коронованные белоснежными высотами Маэль-и-Виддфы, или Снежной горы. За узким проливом, сияющим на солнце синевой словно сапфир, лежали золотые поля и магические камни Моны, острова друидов.
Мальчики сгрудились у борта, во все глаза всматриваясь в открывающуюся им картину. Наконец из своей каюты поднялась сама Моргауза. Даже несмотря на спокойное и гладкое плаванье, выглядела она больной и бледной. («Это потому, что она ведьма», — с гордостью объяснил капитану эскорта Гавейн.) Когда шкипер «Орка» объявил королеве, что им придется переждать в гавани, пока не переменится ветер, Моргауза с благодарностью ответила, что несколько дней сможет спать не на корабле, и тут же на берег был послан распорядитель двора, чтобы договориться о комнатах на постоялом дворе у пристани. Это было процветающее и добропорядочное заведенье, и предложенные покои обещали быть теплыми и удобными. Королева и ее свита сошли на берег в превосходном настроении.