Монастырская трапеза тоже была недурна. Подавали мальчикам в небольшой трапезной, пристроенной к странноприимному дому, после чего оставили гостей в свое удовольствие бродить по монастырю и городу — городок был едва ли больше селенья — за его стенами. Мать примет их после вечерней службы, объявили мальчикам. Кей не появлялся — он заперся с настоятелем Лукой, но Ламорак остался с мальчиками и в ответ на их мольбы повез их на верховую прогулку на Великую равнину, где на расстоянии двух миль от Эймсбери высились расположенные кольцом каменные глыбы, называемые Хоровод Великанов.
— Там похоронен наш родич, великий Амброзий, а рядом с ним наш дед, Утер Пендрагон, — объяснил с налетом былой надменности Мордреду Агравейн.
Мордред промолчал, но, поймав быстрый взгляд Гавейна, улыбнулся про себя. По взгляду, который искоса бросил на него Ламорак, можно было догадаться, что и рыцарь тоже знал правду об Артуровом «племяннике».
Как и подобает гостям монастыря, они все присутствовали на вечерней службе. Мордреда несколько удивило появление в часовне и Моргаузы. Когда Ламорак и принцы достигли дверей, в часовню как раз медленным шагом и с опущенными долу глазами попарно входили монахини. В конце небольшой процессии шла Моргауза, облаченная в простые черные одежды, густая вуаль скрывала ее лицо. Ее сопровождали две женщины: одна оказалась придворной дамой, выезжавшей с королевой на прогулку, другая казалась моложе годами, но у нее было безвозрастное лицо крайнего скудомыслия, а бледность и вялая медлительность движений говорили о болезненности. Последней выступала настоятельница, худенькая женщина с милым и нежным лицом, которое хранило выражение безмятежной невинности, что, возможно, являлось не самым лучшим качеством для правительницы такой общины. Главой женской части монастыря ее назначил аббат Лука, а он был не из тех людей, что терпят подле себя тех, кто может оспорить его волю. С самого приезда Моргаузы аббату Луке не раз представлялся случай пожалеть о своем выборе; мать Мария никак не подходила на роль надзирательницы над августейшей узницей. С другой стороны, с появлением этой узницы монастырь расцвел необычайно, и потому, пока королеву Оркнейскую надежно держали здесь в четырех стенах, аббат Лука не видел причин вмешиваться в излишне мягкое правление настоятельницы. Он и сам не был совершенно невосприимчив к лестному почтению, которое выказывала ему Моргауза, ни к тонкому обаянию, которое являла она в его присутствии, к тому же всегда существовала вероятность, что настанет день и она вернет себе утраченное положенье если не в собственном своем королевстве, то при дворе: в конце концов, она ведь приходилась сестрой Верховному королю…
Сразу после вечерней службы явилась с весточкой младшая из фрейлин Моргаузы. Королева приглашала четырех младших принцев отужинать с ней. Их она позовет позднее. А теперь она желает видеть принца Мордреда.
За чередой вопросов и возражений, вызванных приказами королевы, Мордред встретился глазами с Гавейном. Единственный из всех, Гавейн глядел на него скорее соболезнующе, чем обиженно или возмущенно.
— Что ж, удачи, — только и сказал он.
Мордред поблагодарил его, пригладил волосы, поправил пояс и висевшие на нем рог для питья и кинжал в ножнах, и все это время придворная дама королевы стояла в ожидании у двери, глядела перед собой блеклыми глазами и повторяла, словно могла говорить только заученные слова:
— Принцам велено явиться отужинать с госпожой, но сейчас она желает видеть принца Мордреда. Наедине.
Выходя из комнаты вслед за придворной дамой, Мордред услышал, как Гавейн говорит тихонько углом рта Гахерису:
— Не будь глупцом, какая тут привилегия? Сегодня утром она ведь даже не глянула в его сторону. И ты сам знаешь почему. Неужели ты уже забыл о Габране? Бедный Мордред, ему не позавидуешь!
Мордред шел через лужайку сада на шаг позади фрейлины. В траве, поклевывая червей, прыгали черные скворцы, и где-то в ветвях яблони пел дрозд. Солнце было еще теплым, и сад полнился ароматами яблоневого цвета и маргариток, и желтофиолей, что росли вдоль дорожки.
Ничего этого он не замечал. Все его существо сосредоточилось на предстоящей беседе. Теперь ему хотелось, чтобы у него хватило смелости не согласиться с королем, когда Артур сказал ему: «Я отказался видеться с ней, что б ни случилось, но ты ее сын и, полагаю, твой долг увидеться с ней хотя бы из вежливости. Тебе никогда больше не придется возвращаться. Но на этот раз, на этот единственный раз, ты должен это сделать. Я отобрал у нее королевство, я отобрал у нее сыновей; пусть никто не смеет сказать, что я сделал это со всем возможным жестокосердием».