— Томас Добряк, — вслух произнес Роскани и почувствовал, как по всему его телу пробежал озноб.
Томас Добряк. До сих пор он даже и не вспоминал о нем. Террорист не давал о себе знать самое меньшее три года, если не больше; считалось, что он или заболел, или отошел от дел, или и то и другое и ведет относительно безопасную жизнь в Судане.
— Господи!
Роскани резко повернулся и бегом устремился к вилле. На часах было без двадцати восемь утра. Через двадцать минут должен был начаться повальный обыск домов.
106
Гарри смотрел, как вооруженные до зубов карабинеры проверяли документы у мужчины и женщины, сидевших в темной «ланчии», которая шла прямо перед ними. Первым делом мужчине приказали выйти и открыть багажник. Убедившись, что там ничего подозрительного нет, пару отпустили. «Ланчия» заехала на ведущую к парому эстакаду, и полицейские повернулись к ним.
— Наша очередь… — прошипел сквозь зубы Гарри, чувствуя, как резко ускорился его пульс.
Они впятером сидели в белом микроавтобусе «форд» с нанесенной на двери эмблемой церкви Святой Клары.
За рулем был отец Ренато, рядом с ним Елена, а в салоне — Гарри, Дэнни и молодой, с почти детским лицом священник отец Наталини. Елена в деловом костюме, лицо наполовину скрыто огромными солнцезащитными очками, волосы заплетены в косу, собранную в тугой узел. Священники были в своих обычных черных одеяниях с белыми воротничками. Дэнни и Гарри тоже облачились в черное, длинные пиджаки, застегнутые под горло, они оставили бороды, а на головы надели круглые шапочки — пилеолусы. Оба беглеца походили на раввинов, в чем и заключалась вся идея.
— Я их знаю, — тихонько сказал отец Ренато, взглянув на карабинеров, подходивших к машине с обеих сторон. — Buon giorno, Альфонсо, Массимо.
— Padre Renato! Buon giorno. — Альфонсо, первый из карабинеров, был устрашающего вида богатырем, но, узнав машину, отца Ренато, а потом и отца Наталини, сразу же расплылся в улыбке. — Buon giorno, Padre.
— Buon giorno, — улыбнулся в ответ отец Наталини со своего места рядом с Дэнни.
В следующие девяносто секунд, на протяжении которых отец Ренато болтал с полицейскими по-итальянски, Гарри казалось, что сердце у него вот-вот остановится. Ему удалось разобрать лишь несколько слов: «Rabbino… Israele… Conferenza Cristiano Igiudea».[34]
Идея с раввинами принадлежала Гарри. Он позаимствовал ее из кино. Безумная и нелепая затея. И сейчас, сидя в микроавтобусе, еле дыша от страха, ожидая, что карабинеры перестанут болтать и прикажут им, как тому мужчине из «ланчии», выйти из машины, он нещадно бранил себя за то, что позволил этой чертовщине прийти ему в голову. Но ведь нужно было что-то делать, причем очень быстро, когда Елена в сопровождении отца Ренато вошла на рассвете в его келью и сообщила, что мать настоятельница нашла для них место, где можно будет остановиться — в Швейцарии, совсем рядом с границей.
Отец Ренато, получивший одобрение своего церковного начальства, согласился помочь им с переездом туда, но не знал, как это сделать. А Гарри, когда одевался, рассеянно глянул в зеркало, увидел свою бороду и вспомнил бороду Дэнни. Мысль, конечно, бредовая, но шанс на успех все же был, учитывая, во-первых, то, как им удалось накануне дважды проскочить через контрольный пункт, и, во-вторых, что Ренато и Наталини были не просто священниками, но местными жителями и знали всех, включая полицию.
Тогда-то и родилась эта мысль, навеянная лос-анджелесским бытом. Конечно, Гарри официально был католиком, но, работая в кино- и шоу-бизнесе, нельзя не иметь среди друзей и клиентов множество иудеев. Его уже много лет подряд приглашали на пасхальные седеры, он побывал на бесчисленном количестве завтраков в «Дели Ната и Ала»[35] в Беверли-Хиллз, этом оазисе еврейских писателей и комедиографов, регулярно навещал с клиентами их соплеменников в окрестностях Файрфокса и Беверли, Пико и Робертсона. Не единожды он удивлялся сходству ермолки с шапочкой католиков, которую в Италии называли цуккетто, черных пиджаков раввинов — с одеянием священников и епископов. И теперь, удачно или нет, но они с Дэнни превратились в раввинов из Израиля, приехавших в Италию в связи с давно уже продолжающейся дискуссией католиков и иудеев. Елена стала сопровождающим их гидом и переводчиком из Рима. Вот только не дай бог кому-нибудь захочется заговорить с ними на иврите.
35
Седер — ритуальный иудейский ужин, устраиваемый на Пасху (заимст. из иврита, означает «порядок»; «Тайная вечеря» была самым обыкновенным седером).
Дели — деликатесный магазин, гастрономический магазин, торгующий готовыми продуктами или полуфабрикатами, в том числе салатами и сэндвичами.