- Ну, вы, Вячеслав - совок, - надула губки Маша. - Время ведь ещё детское.
Трубецкой усмехнулся в усы.
- Все мы совки. Все мы оттудова. Завтра, ребятки, летим в Турин.
- Ой, всегда мечтала прокатиться по Европе на поезде. Вячеслав, ну пожалуйста! - Она шутливо-умоляюще сложила руки.
- Что с нами делают женщины! - в тон девушке ответил Трубецкой. - Ну как здесь откажешь?! Хорошо, отменю заказ. А сейчас спать, спать.
- Может, всё же позвать Машу? - спросил Роман, выходя из люкса вслед за антикваром.
Трубецкой скользнул взглядом по ряду дверей гостиничных номеров:
- Не стоит. Ещё рано. Молодёжь любит поспать.
Волгин хмыкнул. Было уже полдевятого утра.
- А мы, значит, с вами старички?
- Эх, Рома, ничего не скажу о тебе, а вот я...
Они спустились в ресторан и заняли тот же столик, что и накануне - в центре зала. Тут же подпорхнула официантка...
Когда они уже заканчивали завтракать, Роман услышал: "Летящей походкой она вышла из мая..." - Он с недоумением посмотрел на антиквара. Тот смотрел мимо него, в направлении выхода: - Эх, Рома, завидую я тебе.
Волгин оглянулся. На этот раз на Маше был белоснежный брючный костюм, и широкополая шляпка с красной лентой на тулье. Вячеслав Аристархович встал, отодвинул стул:
- Прошу, сеньорита.
- Благодарю. Вы, как всегда, галантны, Вячеслав. - Она бросила на Романа укоризненный взгляд.
- Что ты будешь, Маша? - Опомнился он.
- Апельсиновый сок, пожалуйста, - жеманно ответила девушка.
Заказ был незамедлительно выполнен.
Трубецкой озабоченно посмотрел на наручные часы.
- Вот что, ребятки, наш экспресс отправляется в три... Вы пока погуляйте, а я поднимусь в номер. Что-то я устал. Ох, старость - не радость.
- Скажи, что за человек - Вячеслав Аристархович? - спросил Роман, взглядом провожая антиквара.
- Ф-ф-ф, - презрительно фыркнула девушка, уплетая эклер, запивая соком, - у него только усы брутальные. - Потом добавила: - Ну-у, не знаю. Ты работаешь у него...
Они решили не уходить далеко. Прогуливаясь по улице, на которой находился отель, болтали ни о чём. Маша взялась рассказывать об истории Римской империи. Он только улыбался: всё это знал ещё из школьной программы.
Владелец брутальных усов о чём-то беседовал с метрдотелем гостиницы, когда заметил вошедших Романа и Машу.
- Прекрасно! Вот и наша золотая парочка! Ну, как погуляли? Вижу, вижу... Белиссимо! - Трубецкой буквально лучился добродушием. Однако Роману опять показалось фальшивым его веселье. Глаза антиквара оставались холодными и колючими, будто льдинки: - Ну-с, ребятки, - он плотоядно потёр ладони, - пообедаем и двинем... Эх, запретили мне врачи мучное и мясное, но, думаю, пельмешки можно. Машенька, ты как насчёт пельмешек?
- А-а-а, давайте, - махнула та рукой, - словно - в омут вниз головой.
Они заказали три порции равиоли.
Уплетая заморскую еду, Трубецкой продолжал шутить:
- А наши-то пельмешки вкуснее.
Когда с равиоли было покончено, Роман с Машей поднялись на этаж. Багаж девушки состоял из огромного чемодана на колёсиках, впрочем, совсем не тяжёлого. Заглянул в свой номер и забрал сумку.
Железнодорожный вокзал напоминал станцию метро. Всё вокруг блистало мрамором и кафелем. Скоростной экспресс по комфортабельности не уступал авиалайнеру, и домчал до Турина менее чем за три часа. Всю дорогу путешественники просидели у окна, любуясь великолепными пейзажами и видами средней Италии.
Когда поезд прибыл на вокзал, было ещё светло, но солнце уже скрылось за горизонтом и редкие кучевые облака приобрели сизый цвет. Через полчаса добрались до отеля. Отпустив такси, Трубецкой сказал:
- Ну вот, друзья, судя по каталогу, это лучшая гостиница в городе.
Сцена повторилась почти точь-в-точь, что в Римском отеле.
- О, русские! - воскликнул портье. - Очень хорошо! Папа... дети??
- Папа, папа, - проворчал Трубецкой, подавая три заранее приготовленных паспорта. - Два люкса, - по-русски добавил он.
- О, си, си!
- Мне начинает надоедать эта итальянская экзотика, - раздражённо сказал антиквар.
Неизвестно что подумал администратор, заглянув в паспорта и обнаружив три разные фамилии, но больше не проронил ни слова. Занеся данные в большой настольный компьютер, подал новоявленным постояльцам ключи от номеров.
На следующее утро, когда Трубецкой находился в ванной, а Роман поджидал его, сидя в прихожей, в дверь постучали. Конечно же, это была Маша.
- Ну, мальчики, вы готовы?
Дверь ванной комнаты открылась.
- Ба-а-а, Машенька, ты, как всегда, ослепительна, - театрально вплеснул руками антиквар. На девушке было бардовое мини-платье, именуемое в народе "карандаш" (Роман не понимал, как женщины влезают в такие платья), волосы, покрытые тонким слоем лака, отливали бронзой. - Ун моменто, - Трубецкой скрылся в комнате. Но уже через секунду появился со своим чемоданчиком.
Они позавтракали в гостиничном ресторане и, взяв такси, направились в центр.
Музей Древнего Египта встретил их двумя огромными каменными сфинксами, лежащими по обе стороны широкой мраморной лестницы. В мрачноватом и почти пустом вестибюле, около кассового окошечка, стояли всего несколько человек.
Трубецкой сказал:
- Вы, ребятки, пока погуляйте, а я загляну в администрацию. Надо кое-что выяснить.
Роман как-то упустил, когда и куда исчез антиквар и момент покупки Машей билетов. Что-то случилось. Он словно бы, действительно, оказался во дворце Древнего Египта. Сознание будто бы раздвоилось на две ипостаси. С одной стороны он видел идущую рядом, державшую его под руку Машу (девушка что-то болтала, он ей отвечал), с другой - полное ощущение, что идёт один по широкой и светлой галерее, чувствуя босыми ногами прохладу мрамора. Мимо проходили люди в коротких и длинных туниках, некоторые голые по пояс. Он слышал приглушённый говор.
Галерея закончилась. Он, вернее они, ступили в следующую залу. И вдруг яркое солнце на миг ослепило его. Порыв горячего воздуха обжёг лицо, на щеках почувствовалось покалывание тысячи песчинок. Губы вмиг пересохли. Вдалеке, утопая в барханах, зыбко дрожа в мареве, темнел треугольник строения.
Пирамида стремительно приближалась, будто сама плыла навстречу... И вдруг Роман услышал голос Маши и увидел, словно выточенную из мрамора руку, указывающую куда-то вперёд:
- Смотри!
Он взглянул.
- Это же, это же... - Разряд тока пронзил тело, скручивая в жгуты мышцы. Вспышка... и всё погрузилось в темноту. Он куда-то провалился.
Но через секунду мрак рассеялся. Он увидел широкую спину идущего впереди человека в белой, отороченной золотой каймой, тунике. Сознание продолжало работать как бы в двух измерениях. Он не вспомнил, а знал, что идущий впереди - фараон Сид - его отец. Он сам - Рене - наследник фараона. А тот, почти голый человек, лишь в набедренной повязке, с факелом - слуга Горн.
Вот они поднимаются по крутой лестнице и, вдвоём с фараоном, выбираются наружу. Горн остаётся внизу. Ночь. Слышен стрекот цикад. Долина царей. Они идут мимо величественных пирамид, и поднимаются на одну из них - его пирамиду! Порыв холодного ветра проник под одежду. Рене зябко передёрнул плечами. Однако, находящийся в музейном зале, Роман даже не пошевелился. И конечно не видел, как в зале появился Трубецкой.
- Что с ним? - антиквар взглянул на превратившегося в соляной столп Романа.
- Тсс, - прижала палец к губам Маша. - Кажется, он что-то вспомнил.
- Отлично! - Вячеслав Аристархович перевёл взгляд на стеклянный саркофаг, где лежала прекрасно сохранившаяся мумия египетского мальчика. - Похож, похож. - Он посмотрел в остекленевшие глаза Волгина: - Сдаётся мне, что синьор Пабло Сковороди не всё нам рассказал.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Читайте часть вторую "ОХОТА НА НАСЛЕДНИКА"